Совесть палача. Игорь Родин

и не в моей солидной должности. Да и не хочется мне. К тому же, ты женат, у тебя Вика, Лизка и Ромка. А у меня Танюха в конце концов! А я ей не изменяю. Грех это! Прелюбодеяние!

      – Опять… – поморщился как от лимона с горчицей Петя. – Мракобесишь мне тут…

      – Цыц! Закончили приём пищи, выходим строиться! Давай, я такси себе вызову, а ты спать ложись! Кто завтра ремонт делать будет?

      – Да уж не такие мракобесы, как ты! Слушай, а давай махнём не глядя? Ты тут кухню мне доделаешь, а я пойду, того ушлёпка шлёпну по-быстрому и дело с концом! Я обещаю, меня совесть мучить не будет. С бодуна оно легче…

      – Правильно! – я приобнял его за плечи. – Кабы можно было, я б с удовольствием!

      Петя тяжело, хватаясь лапками за стенки, отправился в уборную, а я вытащил сотовый и набрал номер такси. Тут же, после первого гудка мне в ухо вонзился острый, как спица, голос диспетчерши, скороговоркой оттарабанившей мне стандартное приветствие, половины слов из которого я не разобрал. Я продиктовал ей адрес, и она пронзительно пискнула:

      – Ваш заказ принят, ожидайте!

      А я вновь закурил, с грустью оглядывая изувеченную гулянкой «поляну». Теперь она напоминала Сталинград после битвы. Разорённые, изгаженные тарелки, трупики анчоусов, обрывки рыбок, ниточки кальмаров, как остатки колючей проволоки. Лужицы пива, натёкшие вместо бледной рыбьей крови и плавающие в них мокрые «бычки». И сигаретный пепел, рассыпанный повсюду, припорошивший угасший бой. Мерзость запустения. Быстро отгремела наша пятничная война с зелёным змием. И кто в ней победил, непонятно. Утро покажет. Утро вечера мудренее.

      А пока мне хорошо. Шумит в голове хмель, как комар в воздушном шарике летает. Тяжесть прошла, осталась беззаботная лёгкость повторного опьянения. Меня всегда волнами накрывает. Сначала первая, тяжёлая, как пресс, потом отпускает, уходит, как море в отлив, а если успею достаточно и вовремя добавить, то вскоре приходит вторая волна, теперь уже мягкая и тёплая. Ласковая и родная. Она умиротворяет меня с внешним неприветливым миром, снимает статическое напряжение между нами, ненавязчиво мирит с ним и внушает исподволь мысль, что не так уж этот мир и плох, если не приглядываться. И всё в нём теперь будет складываться хорошо и успешно, весь он будет повёрнут ко мне только солнечной стороной.

      Я знаю, что это ложь и неприкрытый обман, но обманываться рад. Как Пушкин. Я дорожу каждым мгновением этого редкого состояния гармонии с внешним миром. Как сёрфер, поймавший волну, я скольжу по ней, наслаждаясь процессом, чуя, как грусть и тоска тонут где-то позади, не успев укрепиться на моей алкогольной доске, как вина и страх растворяются встречным солёным потоком, как исчезает камень с души, будто он сделан из сахара и теперь расходится в тёплой воде, исчезая и облегчая мне жизнь. И если совсем не думать, что всё это временно и скоро пройдёт, что всё это только самообман, то можно побыть некоторое время абсолютно счастливым.

      Покой!

      Вот