По лепесткам сакуры. Евгений Лысенко

бы. Так что и прятаться, и менять привычки, и вообще жить по-другому смысла нет.

      А впрочем, хоть и не миловался я со сменщиком Суходольского Коршуновым, но и до скандала со враждой вроде не доходило. А Сашка Гринев так и вовсе был нормальным мужиком. Хотя какой он мне Сашка? На пятнадцать лет старше! Никакой команды с Гриневым не обнаружилось, майор приехал один. Подбегая к магазину, я в этом окончательно убедился. Заскочил в торговую точку, кивнул Лариске за прилавком, чтобы отметиться, мало ли – сохраняться полезно не только в компьютерных играх, потом подошел к Гриневу. Окликнул как ни в чем не бывало:

      – Привет, майор! Какими судьбами?

      – Садись, – кивнул на машину Гринев и уже в салоне хмыкнул: – Удивляешь. Знаешь же, что, когда Николай Петрович на пенсию вышел, мне подполковника дали. А летом и полковника получил.

      – Поздравляю, – я пожал руку куратору. – Про подполковника помню, но «майор» легче произносится. Да и, сам знаешь, главное, что внутри, а не то, что на плечах…

      – Это у таких, как ты, главное то, что внутри, редактор хренов, – вздохнул полковник. – А у таких, как я… Короче, есть работа.

      – У тебя что, телефона нет? – пробормотал я и похлопал по карману. – У меня есть… Думаешь, за полтора года я номер успел поменять? Набрал бы…

      – А ты думал, что отсидеться удастся? – растянул губы в улыбке Гринев. – Мол, поговорил на повышенных с Михалычем – и заслужил покой на долгие годы? Или даже навсегда?

      – Неплохой вариант, – кивнул я задумчиво, – но нереальный.

      – Орлов, – сказал Гринев.

      – Что с ним? – нахмурился я.

      Полковник посмотрел на меня пристально.

      – Проблема, которую надо решить.

      – Подожди, – замотал я головой. – Это же лучший вариант. В отличие от меня. Он никогда не задавал лишних вопросов, никогда…

      – И что? – поморщился Гринев.

      – Я и без того живу на минном поле, полковник, – скривился я. – Но так вышло, что в учебке через два стола сидел от Димки Орлова. Да, дрался с ним, огреб по полной в свое время – когда еще у меня вот этой отметины на лице не было. Поэтому я должен все знать. А если завтра ты мне собственного отца предложишь пристрелить?

      – Нет у тебя отца, Макаров, – покачал головой Гринев. – И ты это знаешь, сам же разыскивал. Да-да, я в курсе. Вообще родных у тебя нет. Мать умерла в глуши от перитонита, тебя самого сдали в детский дом, когда деду и бабке твоим срок вышел. А отец твой спился и замерз в снегу. И это почти все, что о нем известно. Такой же детдомовский, как и ты, разве что без матери и имени. Подкидыш. А у тебя, Макаров, мать была, и фамилия твоя – от нее. Разве не так?

      – Как-то странно ты меня на этот раз инструктируешь, – оскалился я в злой усмешке.

      Страшным я становился, когда так улыбался, и сам это знал. Шрам мой изгибался и подчеркивал линию губ и крыло носа. Зловеще подчеркивал.

      – Дима Орлов скурвился, – процедил сквозь зубы полковник.

      – Он во Владивостоке