Глава 23. Валерий Михайлов

проблемы? – спросил Благородный Дон.

      – Это нужно сделать тихо и без шума, чтобы не спугнуть, зверя. Возможно, у него есть с кем-то контакт. Возможно даже, он – один из нас.

      – Почему ты так решил?

      – До боли знакомый почерк.

      – Хорошо. Я что-нибудь придумаю.

      Буквально на следующий день Расселы, так звали новых владельцев дома Родисов, отправились на похороны дальнего родственника, которого совершенно кстати (он оставил им хорошую сумму в наследство) переехал грузовик.

      Убедившись, что за домом никто не следит, санитарный инспектор проник внутрь, открыв дверь отмычкой. Конечно же, новые хозяева все переделали, и искать следы Родисов в жилой части дома было бесполезно. Оставались подвал или чердак. С подвалом санитарному инспектору не повезло. Там все сияло после недавнего ремонта, зато на чердаке он обнаружил старую кровать, до которой у новых хозяев еще не дошли руки.

      Поблагодарив всевышнего за этот подарок, он лег на нее и принял капсулу керогена. На этот раз сон пришел почти мгновенно, и вместе с ним – нестерпимая боль. Казалось, еще немного, и голова разлетится на мелкие кусочки, забрызгивая все мозгами и кровью. В глазах плавали разноцветные круги. В нос бил резкий тошнотворный запах. Саднило горло. Было больно дышать. В ушах выли миллионы бешеных котов. Он бежал, натыкаясь на стены, на деревья, на людей. Падал, снова вскакивал и бежал, подгоняемый проснувшимися дремучими первобытными инстинктами. Иногда у него в голове проскакивали какие-то картинки, похожие на слайды или на фотографии. Забор, еще забор, старая ржавая металлическая сетка. Пустырь с чахлым кустарником, листья вперемешку с мусором, какое-то тряпье. Инстинктивно, так и не понимая, что он делает, он зарылся с головой в кучу опавших листьев, которые в следующее мгновение стали ворохом забытых слов. Его органы чувств потеряли ориентацию, и запахи воспринимались глазами, а звуки на ощупь, как вонзающиеся в тело колючки. Потеря сознания спасла его от сумасшествия или смерти.

      Неизвестно, сколько он находился между жизнью и смертью, пока в боли (он чувствовал их прямо в ней) не появились чьи-то голоса. Санитарный инспектор был не в состоянии разобрать слова.

      Спустя вечность или мгновение, чувство времени у него тоже отсутствовало, он почувствовал губами край чашки и сделал осторожный глоток. Это было то, что нужно. Приятно горячая терпкая жидкость. Он выпил весь напиток. По телу прошла теплая волна. В голове немного прояснилось. Вакханалия сменилась низким монотонным гулом, который уже можно было терпеть. Один глаз приоткрылся, и санитарный инспектор смог разглядеть сквозь мутную пелену низкий потолок, тусклую лампочку и грязные серые стены. Скорее всего, подвал. Он лежал на куче прелых тряпок, но мучила его не вонь тряпья, а резкий неприятный запах, который шел из глубины памяти. Он был частью какого-то неприятного воспоминания, свернувшегося калачиком на краю подсознания, и теперь почему-то терзавшего его вонью.

      Санитарный