Растворяясь в ночи. Элен Курбатова

легкой пеленой дождя. Это был один из тех дней, в который хотелось просто встать и поднять голову вверх. Хотелось ловить этот легкий запах сырости, исходивший от земли. Просыпалось желание наслаждаться ароматами, тянущимися от небольших клумб, расположенных вдоль аллеи парка. Казалось бы, самый обычный день, как тот, что был вчера и позавчера, да и месяц назад. Но все-таки он чем-то отличался от тех других дней, может быть тем, что его так давно ждали все садоводы этого небольшого города, может быть, потому что все растения от больших деревьев до самых маленьких цветов будто уговаривали эти кучные и темные облака побыть как можно дольше над каждой лужайкой, а также парками и аллеями. Возможно, это все так и есть, но все же было и что-то другое, что не могли уловить промокшие прохожие, бежавшие в легких туфлях по тротуару. Никто не мог уловить, но «оно» явно витало в этом прохладном и сыром воздухе.

      Молодая женщина стояла, облокотившись на окно, и смотрела, как капли, переменно, бьют по стеклу. Копна темно-русых волос опускалась чуть ниже плеч и выглядела явно неряшливее, чем обычно. Чуть растрёпанные, и заметно, что наспех собранные, ее локоны были перекинуты на правый бок. Макияж. Да, он был безупречен, собственно, как и всегда. Аккуратно подведенные, большие, зеленые глаза, нежно-розовые румяна, нанесенные на фарфорового цвета скулы и, яркая, бордовая помада на пухлых, но небольших губах. В свои тридцать три года женщина выглядела явно моложе своих лет. Ухоженное, и нежное по своей структуре лицо, было практически не тронуто загаром. То ли этому предшествовало, полное отсутствие желания находиться на солнце и старание изо всех сил быть похожей на статных леди девятнадцатого века, то ли невероятная любовь к своей работе и собственному делу, которое почти не оставляло свободного времени. Оба эти фактора имели место и, возможно, даже соперничали между собой. Глаза, несомненно, были красивы, если бы не та холодность и отчужденность от всего того, что вызывает радость у других людей.

      – Элис, как нам поступить в данной ситуации с Овайлом? Его фирма явно может претендовать на этот контракт, – раздался голос позади.

      В проеме двери стояла девушка, которую, судя по внешнему виду, можно было назвать «синий чулок». Она отличалась неброской внешностью, полным отсутствием макияжа, серого цвета глазами и собранными в тугой пучок волосами. Все это наводило на мысль о серой мышке, особенно строгий костюм, от которого не веяло современностью. Только точеная фигура никак не вписывалась в полноту этого образа, да и фигура была такой отнюдь не от постоянного уделяемого себе времени, а благодаря хорошей генетике.

      Элис обернулась, и легкая улыбка тронула ее губы, а в глазах промелькнул озорной огонек.

      – 

      Софи, я думаю с Овайлом-то я справлюсь, – она отошла от окна и медленным, уверенным шагом направилась к своей юной сотруднице. – Ты опять не некрашеная, даже грамма румян я не вижу на твоих щеках, так и останешься одинокой и никому не нужной до конца своих дней. Ты уж поверь, что никто не любит смотреть на замученное, пусть и молодое лицо.

      Губы Софи чуть дрогнули, а глаза опустились в пол, но в них все равно было видно, как блестели несдержанные слезы. Идя в этот просторный, немного отчужденный, выдержанный в минимализме кабинет, она знала, что услышит укор в свой адрес. Укоры были обязательным атрибутом их короткого и немногословного общения. В такие моменты Софи всегда хотелось сказать в ответ, что ее, пусть красивая, но не столь молодая начальница, тоже одинока. Но осознание того, что ее это ни капли не затронет, не давало юной девушке высказать те мысли, которые кружили в голове.

      От нехватки внимания мужчин Элис никогда не страдала, напротив, на каждом важном мероприятии, она будто бы купалась в лучах этого самого внимания. У нее было несколько романов с мужчинами, искренне настроенными на серьезные отношения. Но строптивость характера и нежелание иметь что-то большее, чем периодические встречи, нещадно гнали Элис к разрыву подобных отношений. Семья и дети – это было не для нее, и она никогда этого не отрицала. Будучи воспитанной в семье, где вечно ссорившиеся родители, (убрать запятую) были всегда заняты работой и особого внимания своему единственному ребенку не уделяли, а потом и вовсе отправили ее учиться в интернат. Семейный очаг всегда оставался для нее чуждым, она попросту не знала, что значит слово «семья», что значит быть кому-то нужной, но стоит отметить, что и особой тяги к этому всему у нее не было.

      Имея несколько очень «преданных» подруг, чья дружба сопровождалась постоянным соперничеством, Элис проводила своё, и без того редкое свободное время, в компании «закадычных» друзей. Каждой хотелось иметь больше, чем другая подруга.

      – Сегодня было слишком занятое утро, для того чтобы выбрать минутку нанести макияж, – пролепетала, явно задетая словами начальницы, Софи.

      – Каждое утро одно и тоже, –чуть усмехнулась Элис, – лучше попроси сделать мне кофе, не хочу сегодня думать о проблемах, ни своих, ни чужих, которые и проблемами-то назвать нельзя. Я и так знаю, что этот крупный контракт у меня в руках, – она развернулась и, медленно виляя бедрами, направилась к большому кожаному креслу цвета марсала, стоящему за столом.

      – Неужели