Есть ли жизнь за МКАД… ой?. Ирина Ваганова

и подала руку:

      – Вы тётя Фрося? Я – Мари.

      Ладонь у неё была крепкая, шершавая, с мозолями у основания пальцев. Селянка – лет пятидесяти навскидку – обаятельно улыбнулась, сверкнув коронками с якобы золотым покрытием, и довольно заметила:

      – Мари… так-то привычнее.

      Ей привычнее было бы Маша, кончено – на деревенский, а не французский манер. Однако я ненавидела такое обращение, как собственно и Мария, ведь по паспорту я – Марья. Родители выпендрились, а ребёнку мучайся всю жизнь.

      Ой! Какой паспорт? Вспомнив нравоучения Глебова, я покосилась на него. Запалилась? Мой тюремщик сохранял спокойствие.

      – Спасибо, тётя Фрося, – сказал он, поднимая с земли корзинку с бидоном и кульками, – поручаю девушку вашим заботам. Позже поболтаете, а сейчас позвольте нам переговорить. Мне в город надо возвращаться.

      – Да-да! Конечно-конечно! – Женщина свистнула пёсику, назвав его проказником, и поплыла к распахнутым воротам.

      – Предлагаю перекусить с дороги, – сказал Глебов, заходя в дом.

      – Умывальник на улице? – ехидно поинтересовалась я.

      – Под лестницей дверь. За ней душ и туалет. Умывальник тоже имеется.

      Оставив корзину с яствами на пороге комнаты, Глеб Матвеевич соизволил проводить меня к удобствам. Под лестницей ему пришлось наклониться, я прошла так – мои метр семьдесят вполне позволяли. Внутри обнаружилось небольшое помещение с белыми кафельными стенами и плиточным полом. Узкое окно без штор и жалюзи смотрело в сад, рядом с окном притулились вполне современный унитаз и крошечная раковина. В противоположном углу была душевая кабина с глубоким поддоном и колонна ОГВ. Сопровождающий показал мне как пользоваться, посоветовал на ночь выключать газ. Ну, и когда буду надолго уходить.

      – Куда тут ходить-то, – буркнула я себе под нос, тщательно намыливая руки.

      Глебов съел четыре принесённых соседкой пирога, выпил козьего молока и попутно объяснил мне, как путать следы и морочить голову отцовским недоброжелателям. Звонить можно было только в крайнем случае. В контакты телефона Глеб Матвеевич забил четыре номера: свой неофициальный, оформленный на недееспособную родственницу, фельдшерского пункта из более крупного села неподалёку, тёти Фроси – но до неё проще добежать, чем дозвониться, и ещё один, которым пользоваться не рекомендовалось даже в крайнем случае.

      – Чей он? – я поморщилась, не понимая, зачем тогда нужен этот контакт.

      – Это здешний Андрей Фролов, ой, ты не видела фильма, скорее всего. Короче, участковый. Вдруг понадобится помощь органов. Только не забудь, что ты не Марья Сергеевна Звонарёва, а другой человек.

      – Папу нельзя набирать?

      – Он сам будет звонить тебе. С левых номеров. Сразу не отвечай, дождись пароля.

      – Будто я голос не узнаю.

      – Голоса сейчас подделывают на раз! Только кодовое слово.

      – Какое же?

      – Имя и отчество твоей бабушки.

      – Мария Дмитриевна?

      – Так точно. И ещё…

      – Что?

      – Если