Мигель и Марисол. Антонио Микулич

делала тоже самое, только левой рукой она листала записную книжку и поэтому хлеб просто кусала, как маленький тигр. Почти с каждой страницы на них смотрела Исабель и дивные каракули.

      Ласточка и драка травами

      Белка была удивительно настойчива, но она стала видна. И еще до ее умопомрачительных прыжков, ее новая позиция обозначалась. И даже стало видно, что она очень веселая и просто хулиганка. Но оказалось, что этого мало. И разрезать шишку мечом, тоже мало. Оказалось, что нужно успеть разрезать целых две шишки. Вот над этим пришлось поработать. А потом и три. И странно, что медленные движения мечом вдруг стали открывать особые смыслы, они превратили мир пулей летящих шишек в мир очень медленных движений, для которых скорость меча оказалась достаточно быстрой, чтобы успеть разрезать их все. Но это все очень странно описать, и дети особенно и не старались.

      И вот в один из дней, когда они уже не просто разрезали три шишки, но стали делать это играя, из разных забавных позиций, белка вдруг исчезла. Но ее уход они не смогли предвидеть. И это их озадачило. Они стояли с мечами посреди леса, как вдруг писк на уровне почти ультразвука коснулся их ушей, и их тела мгновенно приняли боевую стойку. Но что-то сверхбыстрое и невидимое задело их виски, словно пролетевшая стрела. И даже замедлив время, как они делали с шишками, им не удалось избежать этого касания. Все перемещения, которым их учил волк, давали им преимущество, но стрела все равно касалась их. Потому что она не замедлялась, как шишка. Она оставалась быстра, как меч. Даже быстрее. И это задание было совсем не понятным. Кто же первым его разгадает? А писк все касался их ушей, и тонкое перо крыла ласточки задевало висок.

      – Она что-то говорит нам, – сказала Марисол.

      – Как во сне, – ответил Мигель.

      – А где она? Ты ее видишь?

      – Вижу, но не вижу. Она как круги по воде!

      Марисол просияла:

      – Сон! Но это же сон! Она во сне! – закричала девочка.

      Детей словно встряхнула эта мысль. Ласточкин писк растворился в пространстве. Все прекратилось.

      – Мы должны увидеть ее во сне, – сказала Марисол.

      – А потом наяву?

      – А потом наяву.

      Дедушка ничего не сказал, когда они уже пили чай в доме, но его выражение лица было хитрющим. Хотя, ну какой из него притворщик! Исабель смотрела иначе. И это означало, что работы непочатый край. Непомерный.

      – Нам надо прочитать дневник! – сказала Марисол.

      – Разве чужие дневники читают? – протянул дедушка. И добавил:

      – Кто дневники чужие читает – то из себя барсука представляет!

      – Сам бурундук. Это дневник собакин! – императивно заявила Марисол.

      Тут даже Мигель поднял брови.

      – Это-то ты с чего взяла?

      – Собакин!

      – Кулебякин, – утвердил дедушка.

      – Собакин, – упорствовала Марисол.

      – Мари, ты откуда это взяла? – тихо спросил Мигель.

      – Взяла, – она надула губы.

      – А ты у нее спрашивала? Собакин, кошкин? А что они не люди? – спросил дедушка.

      – Это сундук хозяев, – сказал Мигель.

      Исабель