Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь. Книга вторая. Олег Николаевич Савин

не должна увядать так рано, не успев порадовать окружающих.

      Затем он выпрямился, нежно взяв её за руку.

      – Девочка, встань! – громко возгласил он.

      Стояла полная тишина. И только Пётр, находящийся ближе всех заметил, как она тихо и глубоко вздохнула, и как стали наливаться румянцем бледные щёки ребёнка. Затем затрепетали ресницы, и она открыла глаза, встретившись с ласковым взглядом Йешуа. Опираясь на его руку, она медленно приподнялась и села.

      – Полное выздоровление с Небес! – негромко произнёс потрясённый Пётр.

      На родителей было больно смотреть. Изумление повергло их в ступор. Они не могли оторвать своих глаз от дочери, которую все считали умершей. Радость и скорбь слились в единое целое.

      – Отец, мама, – произнесла она, и опираясь на руку Йешуа спрыгнула на пол.

      – Девочка моя! – кинулась к ней мать.

      – Цветочек мой ясный! – не удержался Яир от рыданий, обнимая их.

      – Она голодна, – обратился с улыбкой Йешуа к родителям. – Покормите её хорошенько. Теперь всё у неё будет хорошо.

      – Благословен Ты, Адонай, Элохим наш, Владыка Вселенной, одаривающий добром нас недостойных, за то, что одарил меня добром, – обливаясь слезами и борясь с комом в горле выдавил из себя Яир, глядя на учителя.

      – Амен, – ответили присутствующие. – Тот, кто одарил тебя добром, пусть вечно одаривает тебя всяческим добром.

      – Не говорите никому о свершившемся. Ведь девочка усопла и проснулась. Я не хочу, чтобы в народе это стало предметом оживлённых толков, пересудов, слухов и молвы. Я пришёл возвещать прежде всего о Царствии Небесном.

      – Да, да. Да будет так, – закивал Яир и нежно обняв, уткнулся в плачущих женщин.

      – Идёмте, – устало посмотрел на учеников Йешуа. – Нам тут делать больше нечего. В этом доме теперь будет радость жизни вместо печальной скорби.

      И они спокойно покинули дом начальника синагоги.

      Перикопа 25

      Катэгорео ен даимонизомаи

Обвинение в бесовстве

      По улочкам Кфар-Нахума, следуя за молодым учителем, шёл возбуждённый народ. У стены, прижавшись друг к другу, сидели два слепца просящих подаяние.

      – Слышишь? – обратился один к другому. – Кажется, сюда идут люди.

      – Я бы даже сказал, что много людей, – подтвердил второй, повернув свою голову по направлению к шуму.

      – Я даже улавливаю выкрики, прославляющие нового учителя.

      – Да. Скорее всего, это тот, о ком говорят как о Машиахе, проповедующем слово Элохим и дарящим исцеления.

      – Вот бы он и нас помиловал.

      – Эх, – огорчённо вздохнул иудей. – Мы всего лишь два нищих слепца. Нам нечего ему предложить, но можно попробовать. Вдруг А-Шем смилуется над нами.

      Шум приблизился, и слепцы встали, вытянув свои руки.

      – Помилуй нас, сын Давидов! – вскричал первый, привлекая к себе внимание, стараясь быть услышанным сквозь гул толпы.

      – Умилосердись над нами, Машиах!

      “И поклонятся ему все цари, все народы служить будут ему.

      Ибо