Исторические новеллы. Александр Леонидов (Филиппов)

а глупый Мурсила долго телился, и волк его ЩЕЛКАНУЛ. Теперь Мурсиле было стыдно, и он прятал прокушенную руку за спину, хотя над ним все равно посмеивались товарищи.

      Пять волков набили. Трофей для опытного охотника незавидный, потому что мясо у волков и тогда было вонючим, а шкура – и тогда низкопробной. Волков харийцы за соперников не считали, и разве что молодецким ухарством (которое так неудачно попытался продемонстрировать Мурсила) могли снискать на волчьей охоте хотя бы каплю уважения земляков.

      – Проклятые! – ругался Ттут Хали, видя, как пурпурный плащ царственной зари уже надувается ветрами с моря. – Все испортили! И откуда их взялось столько, гадов!

      Он порол и потрошил волчьи туши, и сердито выкладывал их на четыре стороны света поверх острокольного плетня из земляничного дерева.

      – Вот! Нюхайте, твари! Будете знать, как сюда соваться!

      Запах волчьей требухи не отпугнет льва, наоборот – привлечет, знал Ттут Хали. Когда в воздухе ночи пахнет рваными волками – лев предположит присутствие другого крупного хищника, а это вызов царственному падальщику! Лев поспешит разбираться – кто посмел в его владениях рвать его холопов.

      Обычно горные львы не трогали волков: удобнее было отбирать у волков их добычу, чем самому скакать по криволесью за козами. Волки ненавидели львов, но не имели никаких средств с ними поквитаться, и всякий раз, низко набычив головы, с тяжелым рыком отступали, пятясь задом перед огромной смертоносной кошкой, не вкусив плодов своей погони.

      Однако если во владения горного льва входил другой горный лев – он, возбужденный предстоящей схваткой, рвал все на своем пути. Мог под горячую руку нарвать и «букет волков», хотя львы, как и люди, не едят их желчно-мускусно вонючего мяса…

      Поэтому, размещая на плетне волчьи выпотрошенные туши, Ттут Хали преследовал сразу две цели: отпугнуть волчий народ и привлечь царя зверей на отчетливую ароматическую струю непорядков!

      Взошло солнце. Весь лагерь хариев был забрызган кровью разных животных, включая и вкрапления человеческой. Ближе к полудню припекло – и невыносимо засмердело. В здешних местах, где склоны казались застывшими в камне волнами морской бури, росло очень много дикой фисташки, дикой оливы, олеандра и других вонючих – на харийский вкус отпетых горцев – субтропических растений. Дышать было тяжело: Ттуту Хали казалось, что его засунули в жбан с питьевыми настоями, да при этом прочно притерли крышку. Другим – которые были моложе и неопытнее Ттута – приходилось ещё тяжелее. У некоторых высыпали красные воспаления аллергий на местные микроскопические, глазу невидимые, но многочисленные поколы жестколистых кустарников и держи-дерева.

      Эти растения в кисваднийской первобытной макве полосовали человека постоянно, при любой попытке движения через заросли, при любой работе: искал ли человек дрова – кололся о держи-дерево, уходил ли