Призраки Вудстока. Эйрик Годвирдсон

информацию из памяти у кого угодно даже там, где казалось, что все прочно и давно забыто – но ни к полиции, ни к журналистике ее работа не относилась. А значит, спрашивать в лоб, как это делают и те, и другие, она не могла. Да и не любила – обычно все самое ценное находилось только окольными путями, и там, где не ждешь даже: ясное дело, к журналистам и копам она сейчас не питала никакой приязни. Они ей мешали.

      Уже одни только шныряющие газетчики ей казались вполне заметной – и досадной! – помехой работе (именно чтобы с этой братией не пересекаться, Эванджелин и приехала раньше!), а уж когда дело доходит до тех, кто посерьезнее, вроде как раз людей в форме (а еще хуже, когда без нее – но с увесистым значком, черт дери!), так и вовсе можно махнуть рукой на спокойную жизнь. И работу, да – если кого Эва Фей, антрополог и исследователь, и понимала сейчас как никого другого, то это того кудрявого типа с замашками одновременно модного ведущего и вожака, тьфу, лидера скаутского выводка: его фамилия была Лэнг. И именно он, когда Эванджелин попалась ему под руку, помнится, рявкнул с ходу – если вы хотите мне что-то продать или у вас какое-то деловое предложение, вам стоило прийти хотя бы неделю назад! Я не собираюсь ни продавать, ни покупать – ответила она. И помахала перед носом университетскими документами: мне нужно только одно, чтобы ваши люди отцепились от меня с требованием убрать машину. Я здесь с научной целью, знаете ли. Что же, после короткого препирательства Эва добилась своего: машина осталась там, где Фей ее поставила, а волонтеры, менеджеры и строители, а также прочий организаторский люд якобы перестали замечать ярко-красный «Чарджер» в одном ряду с небрежно воткнутыми на краю фестивальной поляны тачками тех, кто весь этот бедлам пытался привести в вид стройного и отлаженного события.

      Да, определенно – Лэнг и его товарищи наверняка не в восторге. Ведь этот злосчастный Буги-Вуги, завершивший свою жизнь таким неприятным образом, мог стать причиной срыва всего фестиваля. А ведь, по слухам, фестиваль и без того переносили трижды: четвертый перенос «Вудстокская ярмарка музыки и искусств» явно не переживет. Фестиваль планировали провести еще в прошлом году! Но нет, города и муниципалитеты один за другим отказывали в месте, а люди выходили с плакатами, требуя «отмены этого непотребства» так же бурно, как их идейные противники требовали самого фестиваля, поскорее и уже хоть где-нибудь. Сколько тянулась бы эта шарманка, неведомо – если бы организаторы не нашли храброго фермера с его фермой близ Каунеонги: по привычке Эва называла местное озеро старым его поименованием. Ведь, в конце концов, все те, с кем она общалась в своих экспедициях, то есть утэвво и индейское население, говорило именно так: называя реки и озера теми именами, что они носили еще до прибытия в эти земли белых людей.

      Что ж, на злополучное дерево Эванджелин тоже сходила посмотреть – когда зевак еще было мало,