Призраки Вудстока. Эйрик Годвирдсон

почему ФБР вдруг заинтересовалось одним-единственным, пусть и таким мерзким, убийством. Потому что оно выглядит совершенным на почве национальной розни, вот почему. А ведь сейчас в национальных поселениях вовсе неспокойно – парни вроде этого Энди, они есть везде. И среди тех, и среди этих коренных, красная у них кожа или оливковая, без разницы. Оба сорта местных недовольны тем, как… как у них устроено сейчас все. Они потеряли большую часть независимости и своих земель, они теряют самую свою суть – и многие в этом винят правительство и белых вообще. Не сказать, что они так уж и не правы… Да, спешу напомнить – у нас не случилось крупной войны на рубеже веков не иначе, как каким-то чудом, разумеется. Но… Скажи прямо – вы, ваше ведомство, сунули в это нос потому, что сейчас любая мелочь может поджечь пороховую бочку недовольства коренных, так? Это и есть мой вопрос. Я угадала?

      Симмонс чуть помедлил – и кивнул. Эванджелин говорила тихо – так неожиданно в сравнении с ее обычной привычкой, что Джон явственно понял: она отдает себе отчет в том, насколько важную тему задела, и точно так же, как и он, не хочет, чтобы в их разговор кто-то сунул нос со стороны. И нет, сколько бы на не выпила, контроля над собой она точно не теряла, а значит, мелькнувший в речи южный говор – всего лишь прорвавшееся на миг раздражение.

      – А теперь – что, если кто-то просто очень хочет, чтобы копы и ФБР вызверились на коренных, а? Информация, чтоб над ней подумать, так сказать.

      – Ага. Ты подозреваешь двойное дно?

      – Именно, – она со значением прищурилась, поднесла бокал к губам и сделала неторопливый глоток.

      – Поразительно. Никто так и не сообразил, зачем я на самом деле мог приехать, – пробормотал Джон. – Даже копы до сих пор молча ломают голову, зато ты… Эва, у тебя поразительно цепкий ум. Я – честно – восхищен.

      – Брось! Это слишком похоже на лесть. А я такого не люблю – мне хватает Тони с его подкатами.

      – Бармена?

      – А то. Я же говорю – мне тут хотелось посидеть подумать, никому не мешая и не мозоля глаза, но каждый счел своим долгом подвалить с беседой… правда, Тони? – саркастично уточнила Эва, уже чуть громче, так, чтобы Бауэрс услышал.

      – Я уже извинился за день знакомства, – Тони усмехнулся. – И пояснил, что мечтал бы к сам подкатить, мисс, только если был бы на пятнадцать лет моложе и на пару дюжин фунтов полегче! Но сами понимаете, я не мог не удивиться – вы, мисс Фей, первая из знакомых мне леди, которая не считает, что кожаные крутки воняют, и что у меня тут из приемника играет какое-то дерьмо!

      Бауэрс гулко рассмеялся, а потом уточнил:

      – Так вы будете «Гиннес» брать, или нет?

      – Будто у тебя он нормальный. Куртки! Выдумал тоже – куртка впитывает запах твоей жизни, мест, где ты побывал… как она может казаться противной? Это запах свободы, Тони – так и отвечай в следующий раз всяким фифам. Равно как и запах бензина и машинного масла –