Самолет улетит без меня (сборник). Тинатин Мжаванадзе

водяной веер расцвел радугой.

      Трогаю мягкий водяной поток, представляю, какие тут можно сделать фонтаны: поставить во дворе бочку, в нее трубу с вертикальной струей, к верхушке приварить распределитель на шесть полос, и чтобы вода падала в ложки.

      И будет целая радужная феерия!

      – Ты что тут делаешь, ротозейка?! – внезапно возникает за плечом бабушка в соломенной шляпе, она сейчас похожа на Дон Кихота, только очень сердитого: ветряные мельницы опять завладели ее внучкой.

      – Сейчас! Сейчас-сейчас, все уже! – Сердце упало в живот и прыгает там, как на батуте.

      – Приду через пять минут, чтобы все закончила. Потом иди полы мыть! Наследила, раззява, хватит котят приблудных домой таскать…

      Ее голос постепенно снижает громкость, но все равно слышен.

      Быстренько заканчиваю с посудой, иду мыть пол.

      Тут тоже не все просто.

      На крашеном дощатом полу очень легко разделить мокрые сегменты и сухие, и сделать лабиринт: доски широкие, можно шагать в ниточку и не ступать на вражеский сегмент.

      – Ты по мокрому босыми ногами ходишь?! – Бабушкина голова в окне: того и гляди влетит и откусит мне ухо.

      – Не, ба, все, заканчиваю уже!

      – Кто тебя замуж возьмет, одно дело довести до ума не можешь, в два счета заканчивай и иди, я тебя муку просеивать научу!

      О, это интересно.

      Быстренько выжимаю тряпку, развешиваю на заборе, чисто-чисто мою руки, как хирург, – не забыть потом мыльных пузырей наделать – и иду в кухню.

      На столе – чистая льняная скатерть, насыпана высокая белая гора кукурузной муки, стоит огромная эмалированная миска, в ней – старенькое сито.

      – Смотри: берешь совочек, насыпаешь муки в сито, потом двумя руками делаешь вот так – видишь, сыплется снизу?

      Смотрю под сито – оттуда белая пурга, снежинки идут густо, ритмично, ровными ниточками, мука ложится горкой, я подставляю ладонь – снег этот нехолодный, пушистый и нежный.

      – Куда-а-а?! Бери сито, пустоголовая!

      Беру сито, насыпаю муки, мерно качаю его и завороженно смотрю на снег.

      Просеянная мука лежит идеальным конусом, нетронутая, как никем не покоренная гора.

      Как же добраться до вершины?

      Сначала надо дойти до подножия, а потом сделать тропинку.

      Вот медленно и терпеливо человек протаптывает спиральную дорогу вокруг горы, над ним летают хищные птицы, у них на вершине гнезда, они бросаются на непрошеного гостя, бока горы взрыхлились, человек срочно роет себе пещеру, а путь продолжит ночью. Но гора коварно осыпается и запирает человека в западне. Кто же его спасет?

      А можно сделать город.

      Вот площадь. Вот домики. Это северный город изо льда, и у людей тут нет машин, а есть ездовые собаки. Вот тропка для них, чтобы им было легко тянуть сани.

      Нет, пожалуй, лучше всего сделать посередине пропасть. Было землетрясение, и земля треснула пополам.

      А еще лучше – пустыня.

      – Ты когда поумнеешь, дуреха? Это же еда!

      Руки сами собой засыпали города, пустыни, яранги, собак и хищных птиц.

      – Испугалась, что ли? –