Последствия хандры. Андрей Расторгуев

цыкнул, приложив пухлый палец к губам:

      – Тс-с. Не буди соседа. Он только уснул. Его полночи Грызун, зараза, мучил.

      – Что ещё за Грызун? – я уже решительно ничего не понимал.

      – Обычный. Круглый, чёрный, лохматый, с когтями да клыками. Их нонче много развелося. Как Бармаглот пропал кудысь, так и плодятся, прям спасу нет.

      Сильно же мужичка долбануло, раз Бармаглоты да Грызуны всякие мерещатся. Ещё и пристаёт, пользуясь темнотой и моей беспомощностью.

      – А ты кто? – спрашиваю осторожно, чтобы не выдать своего раздражения.

      – Знамо кто. Чепушило я. За порядком тут слежу. Нечисть разную навроде Грызунов спроваживаю да по хозяйству помогаю.

      – Типа завхоз?

      – Типа домовой. Или больничный, ежели точно. Тока домовой звучит лучше. Правда?

      – Правда, – автоматически соглашаюсь, совсем обалдев от таких откровений.

      – Ну, мне пора, – мужичок спрыгнул, и я отчётливо услышал приглушённое шлёпанье босых ног. – А то ещё кто притащит за собой Грызуна, гоняй его потом по всей травматологии…

      Он пошлёпал к дверям и, не открывая их, вдруг исчез.

      Я тут же уснул, а на утро был уверен, что бородатый мужичок мне приснился. Честно говоря, было совсем не до него. Мои рёбра и позвоночник рыдали горючими слезами. Казалось, я всем телом чувствовал их натужный скрип и тяжкие стоны при каждой попытке лечь на жёсткую постель, словно спина тоже стала деревянной.

      Нет, так не годится. Дополнительные болячки мне ни к чему. С теми, что уже есть совладать бы. Надо было срочно что-то решать. И я, недолго думая, с самого утра пошёл к Михал Михалычу, пока у него не закончилось дежурство, или он не отправился на обход.

      Милиционер

      Мы столкнулись нос к носу в дверях ординаторской.

      Почему-то показалось, что щетина у доктора стала короче, хоть и не исчезла совсем. Будто бы наскоро прошёлся электробритвой по скулам.

      А рубашка под халатом опять голубая. Зачем так часто их менять?

      – Вы что, мысли читаете? – удивлённо хмыкнул ММ и отступил, приглашая войти.

      В ординаторской он был не один, а с милиционером.

      Выглядел тот внушительно. Возраст немного за тридцать. Спортивная стрижка под бобрик. Крепкий детина с мышцами атлета. Бицепс едва помещался в коротком рукаве форменной рубашки, а толстая шея, казалось, не давала воротнику застегнуться. На широких плечах сиротливо ютились миниатюрные на вид капитанские погончики.

      Милиционер сидел у письменного стола, мерно покачивая ногой, закинутой одна на другую, и шелестел бумагами в раскрытой папке. Фуражка лежала рядом, на столе, прижав лакированным козырьком чью-то историю болезни. Похоже, что мою.

      – Вот и ваш потерпевший, – кивнул на меня доктор. – На ловца, как говорится, и зверь…

      – Не возражаешь, Михалыч, если здесь, у тебя, побеседуем? – басок у служителя Фемиды оказался что надо: низкий и густой.

      – Беседуйте, Лёша,