Последствия хандры. Андрей Расторгуев

кресел, заложив руки за спину, энергично вышагивает взад-вперёд немолодой мужчина в странного вида одежде. Седые волосы, глубокая лобная залысина, припухшие глаза в обрамлении густых морщин. Круглое лицо с обвислыми щеками, начинающий расти живот и второй подбородок.

      Рубашка… Ну, не знаю. Больше напоминает женскую блузу: обтягивающая, синяя, вся в блёстках, с белым пышным жабо на груди, словно у заносчивого петуха. На шее голубой платок, сколотый сияющей брошью (подозреваю, что с брюликом). Узкие, под фасон рубахи, штаны – тоже синие, заправленные в однотонные ботфорты.

      Каждый стук каблуков сопровождался характерным звоном. Опустив глаза, я с изумлением увидел шпоры на сапогах пожилого.

      – Встряхнись, рохля! – он порывисто заглянул в одно из кресел, вцепившись пальцами в спинку, безжалостно смяв оранжевую материю. – Соберись, в конце концов! Поднимайся! Живи!

      – Отстань, – донёсся растянуто-ленивый голос из глубины кресла. – Уйди, не мешай…

      – Чему я мешаю? Твоему безделью? Скажи, чем таким важным ты занят? Я отстану, если соглашусь, что твоё «занятие» действительно имеет смысл!

      – Ой, не ори, пожалуйста, – вздохнул собеседник. – Не видишь? Я размышляю.

      – Над чем?

      – Если хочешь, то над смыслом бытия…

      – Простите, что вмешиваюсь! – говорю так громко, что даже своё повторяющееся эхо слышу. – Мне бы домой попасть!

      Седой удивлённо поворачивается. Теперь я вижу и его собеседника, который, опёршись о подлокотник, выглядывает из-за спинки кресла. Внешностью один в один с первым, как брат-близнец. Только выражение лица другое – скучающее, без тени заинтересованности.

      – Ага! – тычет в меня пальцем тот, который на ногах. – Вот они, последствия твоей хандры. Шляются по дому все, кому не лень. Уже однорукие уроды полезли!

      Этим же пальцем, не глядя, он сделал какой-то быстрый зачёркивающий жест и плюнул в мою сторону. Вообще обнаглел! Ни здрасте, ни до свидания, сразу плеваться.

      – Оставь его, Глот, – безразлично бросил сидящий в кресле. – Твои ужимки здесь не сработают. Это обычный человек с поврежденной рукой, только и всего.

      – Тем более! Как он сюда попал?

      – На нём Печать. Неужели не видишь?

      – Да? И где же он её подцепил?

      – Спроси у него сам, – второй собеседник слабо махнул рукой и снова скрылся, откинувшись на спинку.

      Да эти стариканы ни во что меня не ставят.

      – Эй! – кричу возмущённо. – Я, кажется, спросил кое о чём!

      Теперь в мою сторону смотрят заинтересованно. Правда, лишь одна пара глаз.

      – Ба-а-арм, – вкрадчиво позвал Глот своего двойника, продолжая буравить меня взглядом. – Это ТВОЯ Печать.

      – Ах, оставь…

      – Ты как Тоскунов-то миновал?

      О, снизошли до общения со мной. Надо же, какая честь!

      А Тоскуны – это что ещё за звери?

      Похоже, мой вопрос был написан у меня на лице,