Сны во сне и наяву. Александр Федорович Тебеньков

покоев тоже была не к добру. Она села на диван, потянулась за мешочком с вышиваньем, но рука бессильно упала, не дотянувшись – в который раз за сегодняшнее утро…

      В стрельчатом узком окне виднелось яркое небо. Поперек окна медленно проплыло маленькое плотное облачко. Промелькнула птица: это белый мохноногий голубь из голубятни с заднего двора.

      Напряжение росло, и страх не проходил.

      Она знала, что все должно решиться сегодня до полудня. Вот-вот в окно заглянет солнце – у нее свои солнечные часы, кроме тех, что установили недавно при входе в замок.

      Вдруг настороженное ухо уловило: в передней комнате открылась дверь. Сердце усилило стук. Колыхнулись занавеси – это открылась дверь в соседней комнате. Медленные неторопливые шаги… Кто это? Она совсем не знает этих шагов…

      Она встала и пошатнулась, но тут же взяла себя в руки: распускаться нельзя, беда случилась раньше, ее уже не предотвратить, а сейчас приближается всего лишь расплата. Или – нет?.. Усилием воли она не позволила разгореться бессмысленной надежде.

      Из-за откинутой портьеры появилась служанка – все это время она неслышно была там, в соседней комнате – и тут же у входа опустилась на колени. Губы шевельнулись было в вопросе, но, опережая ее, глядя незнакомыми, загнанными глазами, девушка молча перекрестилась и опустила голову. Плечи ее обмякли, руки неподвижно замерли на пышных юбках.

      Ну, вот и все. Тот – или те? – почему-то медлили, не решались войти к ней. Чего они ждут? Или – кого?

      Нина через всю комнату прошла к резному секретеру, достала из потайного ящика шкатулку красного дерева. Помедлив, открыла.

      Витая рукоятка удобно легла в ладонь, большой палец крепко устроился на крупном нешлифованном изумруде и не скользил. Левой рукой она поднесла к губам золотой крестик, висевший на груди, но вдруг заторопилась. Крестик выпал, цепочка ласково протекла по пальцам. Сдерживая себя, стараясь не суетиться, острием кинжала она аккуратно проколола плотную ткань под левой грудью и нащупала острием промежуток между ребрами. Тонкий клинок дрогнул и уколол кожу. Нина скривила губу в усмешке – ничего, это минутная слабость, дрожание рук и ничего больше. Сейчас все пройдет. Пальцы левой руки плотно легли поверх правой. Она запрокинула голову и, как можно полнее вдохнув, всем телом подалась вперед. Сталь почти не встретила сопротивления, и руки ударили в грудь. Сзади тонко вскрикнула служанка. Лепной потолок стал удаляться, по телу прошла горячая волна. Голова закружилась. Нина хотела выдохнуть, но острая боль перехватила дыхание. Высокий потолок из белого превратился в красный и с нарастающим грохотом обрушился на нее.

      Врач «Скорой» не поскупился. Два укола, Нина помнила, сделали в машине, а третий, от которого она уснула, уже дома.

      Пробуждение оказалось приятным. Дышалось легко, тело было свободным, не скованным, и душу ничего не давило, не жало, не тревожило. Нина уже забыла, что можно