Сынок моего мужа. Семья по ошибке. Николь Келлер

шесть лет. И он не твой, – Назар давит взглядом. Как будто еще раз проверяет меня.

      – Не мой, – ни секунды не колеблюсь. Падаю в кресло, тру виски. Башку разрывает. – Но почему-то пацан при Нике заявил, что я его отец, – впечатываю кулак в стол. Сбиваю костяшки в кровь, но не чувствую боли. – На фото мое пальцем тыкнул, признал «папашу»…

      – Я тебя не узнаю, Ромыч, – Назар снова смотрит на меня с подозрением. – Да мало ли чего пацан там заявил?! У меня, конечно, нет детей, но даже я знаю – эти бутузы любители потрепаться…Погоди, ты ради болтовни пацана решил Реутову из-под земли достать?! Чтобы малому по заднице ата-та сделать?!

      Снова вдох-выдох.

      Поворачиваю голову к окну. Вглядываюсь в суету города, чтобы словить дзен.

      – Мне пофиг на пацана. Мне нужна Ксения. Хочу задать ей один-единственный вопрос: какого хрена?! Чего добивается? Решила мою семью разрушить?! Так я за все ответил сполна!

      Вместе с очередным ударом об столешницу раздается звонок селектора.

      – Меня не для кого нет, Оля…

      – Тут к вам Лосев, – голос секретаря звучит испуганно. И я ее понимаю. – Он утверждает, что ему назначено…

      Врет, как дышит.

      Это еще одна моя головная боль. И одна из самых серьезных.

      – Пусть войдет, – цежу в трубку, представляя в красках, как сворачиваю шею этому уроду.

      Взглядом даю понять Назару, что наш разговор окончен. Благо, друг не дурак. Поднимается на ноги, жмет мне руку.

      – На связи, Ромыч. Созвонимся, – мажет взглядом по гостю, что хуже татарина, и добавляет, сильнее сжимая ладонь. – Если будет нужна помощь, набери.

      Махнув рукой на прощание, Назар покидает кабинет. Мы с Валерием Петровичем остаемся один на один.

      Сесть не предлагаю и всем видом демонстрирую, что не очень-то рад ему. Точнее, с удовольствием бы выкинул из окна.

      Упираемся друг в друга взглядами. Никто не сдает позиций. Обстановка в кабинете накаляется.

      Лосев криво усмехается и качает головой. Растекается в кресле, как царь, закинув ногу на колено.

      – А вы – боец, Роман Львович. Упрямый, сильный бычок, – ухмыляется, но глаза не улыбаются. Они холодные и режут без ножа. – Присаживайтесь, Роман Львович. В ногах правды нет.

      С ним, как с Назаром, не поступишь – не втащишь. Я на службе, и не имею права запятнать свою репутацию. У меня большие планы на карьерный рост.

      – Что вы хотели, Валерий Петрович? У меня мало времени, – не церемонюсь и демонстративно разглядываю циферблат часов. Непрозрачно намекаю, что общаться с ним не горю желанием.

      Лосев меняется в лице. Исчезает улыбочка, глаза становятся цепкими, он будто весь подбирается. Вот сейчас он наконец-то переходит к тому, зачем приехал. И я знаю, что мне не понравится то, что я услышу.

      – Что вы решили, Роман Львович, по нашему вопросу? Сроки поджимают, техника простаивает…Мы теряем большие деньги. Очень большие.

      Не тороплюсь с ответом. Не спеша присаживаюсь в свое кресло, отпиваю мерзкий кофе, который давно остыл. Складываю руки на стол, и теперь уже я