Жизнь среди людей. Алиса Веспер

что это не так неприятно, как мне всегда казалось.

      Потом мы вернулись с балкона и пили еще.

      – Я хочу поднять бокал, – сказал я, когда Надя и Артем снова ушли вдвоем. На этот раз на кухню.

      Я налил всем виски и разбавил соком (кока-кола уже закончилась).

      – Ко мне пришло понимание, – многозначительно сказал я и сделал эффектную паузу.

      – Какое? – спросила Эми.

      – Что было важно – не важно. А что должно быть важно – тем более.

      – О чем он? – спросила Лена.

      – Это цитата из «На краю Вселенной». Сериал такой. Не видели? Нет? Жалко, – я вздохнул.

      – Да он часто парит какую-то фигню. Я вообще ни фига не понимаю, – ответил Гриша.

      Мне налили, и мы продолжили общаться. Если до этого я молчал, то теперь меня тянуло поговорить.

      – Я знаю всю геохронологическую шкалу, – сказал я, решив произвести впечатление.

      – Правда? – спросила Эми. – Офигеть, как круто.

      – Правда? Я могу перечислить.

      – Да не надо, – сказала она.

      – Мне не сложно. Сначала идут эоны: докембрийский период и фанерозой. Докембрий делится на катархей, архей и протерозой. А архей и протерозой делятся на эры. Сначала идет катархей, а потом архей, который начинается с эры эоархея. Потом идут палеоархей, мезоархей и неоархей. Дальше идет протерозой, который делится на эры: палеопротерозой, мезопротерозой и неопротерозой. Каждый из них делится на периоды.

      – Ну, круто, – сказала Эми.

      Я продолжал перечислять эры и периоды, а остальные улыбались и смеялись. Им было весело.

      Когда я закончил, Гриша протянул мне стакан и сказал:

      – Лучше бы ты бухал.

      И я выпил еще.

      Потом вернулись Артем и Надя.

      После я совсем не смотрел на время. Я улыбался Эми, и она смеялась в ответ. Потом я снова изображал зомби, потому что ей это нравилось.

      Потом я стоял на балконе и целовался с Леной, а она положила мою руку себе на грудь.

      Мы пили очень долго.

      С того дня все начало меняться. Я понял это сразу, в понедельник. На большой перемене Артем Хвостов подошел ко мне и сказал:

      – Пойдем пожрем.

      И мы пошли есть вчетвером. Мне хотелось громко смеяться и прыгать. Такое иногда бывает, когда меня переполняют эмоции, основанные на гормонах радости.

      Мы взяли еду в «Макдональдсе» и сели на улице, чтобы поесть.

      – Тут рядом универ, – сказал Артем Хвостов с набитым ртом. – Психолого-педагогический. Много телок учится. Симпатичные в основном.

      – Ага, – улыбнулся Гриша Зыбин. – Только тупые.

      – Почему тупые? – спросил я.

      – Да кто еще пойдет на психолога учиться? – засмеялся Артем Хвостов. – Гуманитарные науки – это отстой.

      – Психология находится на стыке философии и биологии, – сказал я. Теперь я это знал. – Поэтому не совсем правильно считать ее гуманитарной наукой. Она относится к социальным наукам.

      Артем Хвостов, Гриша Зыбин и даже Надя промолчали, но я надеялся, что они перестанут считать студентов-психологов глупыми.

      Я