Фурии принцепса. Джим Батчер

что канимы, если заплывают в эти северные воды, держатся поближе ко льдам, чтобы не наткнуться на зверя и не разозлить его.

      – Я никак не могу понять, – сказал Тави, – как вы справляетесь с левиафанами. В первом походе мне дали понять, что шторм сократил срок плавания, так что они не успели собраться вокруг вас, и это обошлось потерей всего нескольких кораблей, потому что вас было так много. Но едва ли такое удачное стечение обстоятельств часто повторяется в ваших прибрежных водах.

      Обрубленный, изрезанный боевыми шрамами хвост Градаша завилял, выражая легкую усмешку.

      – Большого секрета тут нет, алеранец. Мы нанесли их владения у наших берегов на карты. И уважаем их границы.

      – И все? – поднял брови Тави.

      – Границы – это важно, – серьезно сказал Градаш. – Пределы, которые ты называешь своими и защищаешь, – это важно. Мы это понимаем, левиафаны это понимают. И мы уважаем их права.

      – Должно быть, морские пути от этого становятся очень извилистыми.

      Градаш пожал плечами:

      – Уважение важнее удобства.

      – Не говоря о том, – сухо добавил Тави, – что тех, кто их не уважает, левиафаны съедают.

      – И выживание важнее удобства, – согласился Градаш.

      Сверху снова прозвучал крик дозорного:

      – Земля!

      – Вот это, – рыкнул Градаш, – уже Кания.

      Земля была черной, безрадостной, – во всяком случае, такой она представилась Тави с палубы. Берег высился сплошной стеной темного камня, выраставшей из моря, подобно бастионам огромной крепости. Над темным гранитным обрывом виднелись тени туманных гор, по колени укрытых снегами. Таких высоких Тави еще не видывал и тихо присвистнул от удивления.

      – Шуар, – проворчал Градаш. – Весь хребет, клятые во́роны его побери, – сплошной заледенелый камень. – Алеранским ругательствам старый каним выучился у Макса и выговаривал их без запинки. – Из-за него они все там сумасшедшие. Оба летних дня проводят за подготовкой к зиме, а всю зиму гоняют зверье по ледяным горам, так что их охотники часто пропадают задаром в какой-нибудь расселине. Если возвращаются домой с добычей, их женщины готовят мясо такое острое, что ваши корабли от одного запаха загорелись бы, и уверяют своих визгливых недоносков, будто это для их же пользы.

      Тави невольно ухмыльнулся, но сдержанно, чтобы не показать зубов. Канимы понимали широкую улыбку иначе, чем алеранцы.

      – Вы, стало быть, их недолюбливаете?

      Градаш поскреб себя темными когтями под подбородком:

      – Ну, в пользу этого свихнувшегося в снегах вороньего корма можно сказать одно: они не мараулы.

      – Вы, значит, и мараулов недолюбливаете? – не унимался Тави.

      – Чумазые грибоеды, вылезающие из болота, только чтобы скакать по деревьям, – объявил Градаш. – Не родился среди них такой, чтобы не заслуживал умереть в зубах бешеного левиафана. Но и в пользу мараулов есть что сказать: они хотя бы не алеранцы.

      Тави ответил лающим смешком и на сей раз продемонстрировал Градашу зубы. Он решил счесть слова канима