Дом душ. Артур Мэкен

грехами и настоящим духовным грехом, причем в иных случаях первые выступают в роли «учителей», ведущих человека ко все более изощренному святотатству – от тени к реальности. Если вы когда-либо имели дело с теологией, то поймете, о чем я говорю.

      – Должен признаться, – заметил Котгрейв, – я очень мало занимался теологией. По правде говоря, я не раз удивлялся, на каком основании теологи присваивают своей любимой дисциплине титул Науки Наук. Все «теологические» книги, в которые мне доводилось заглядывать, были целиком посвящены либо ничтожным и очевидным вопросам благочестия, либо царям Израиля и Иудеи. А все эти цари меня мало интересуют.

      Эмброуз усмехнулся.

      – Нам следует постараться избежать теологической дискуссии, – сказал он. – У меня есть ощущение, что вы оказались бы опасным противником. Хотя, может быть, упомянутые вами цари имеют столько же общего с теологией, сколько гвозди в сапогах нашего шахтера-убийцы – со злом.

      – Однако возвращаясь к предмету нашего разговора: так вы полагаете, что грех есть нечто тайное, сокровенное?

      – Да. Это адское чудо, так же как святость – чудо небесное. Время от времени грех возносится на такую высоту, что мы совершенно неспособны даже догадаться о его существовании. Он подобен звучанию самых больших труб органа – такому низкому, что наш слух не может его воспринимать. В других случаях он может привести в сумасшедший дом, в третьих – к еще более странному исходу. Но в любом случае его никак нельзя путать с простым нарушением законов общества. Вспомните, как апостол, говоря о «другой стороне», различает «милосердные» деяния и милосердие. Человек может раздать все свое имущество бедным и все же не быть милосердным, и точно так же можно избегать любых преступлений и все же быть грешником.

      – Ваша точка зрения очень необычна, – сказал Котгрейв, – но признаюсь, она мне чем-то нравится. Я предполагаю, из ваших положений логически вытекает заключение, что настоящий грешник вполне может произвести на стороннего наблюдателя впечатление достаточно безобидного создания?

      – Конечно, – потому что истинное зло не имеет отношения к общественной жизни и общественным законам, разве что нечаянно и случайно. Это потаенная страсть души – или страсть потаенной души, как вам больше нравится. Когда мы случайно замечаем зло и полностью осознаем его значение, оно и в самом деле внушает нам ужас и трепет. Но это чувство значительно отличается от страха и отвращения, с какими мы относимся к обычному преступнику, потому что последние чувства целиком основаны на нашей заботе о своих собственных шкурах и кошельках. Мы ненавидим убийцу, потому что мы не хотим, чтобы убили нас или кого-нибудь из тех, кого мы любим. Так, «с другой стороны», мы чтим святых, но не «любим» их, как любим наших друзей. Можете ли вы убедить себя в том, что вам было бы «приятно» общество Святого Павла? Думаете ли вы, что мы с вами «поладили» бы с сэром Галахадом? Вот и с грешниками так же, как со святыми. Если бы вы встретили очень злого человека, и поняли бы, что