Обелиск. Полин Герц

но себя не обманешь – было страшно. Видеть эти глаза, слышать этот голос, чувствовать несвежий запах изо рта у своего лица. Кошмар как, мать его, страшно.

      Наконец, сумбурный и скверный день подошел к долгожданному концу. Хотелось вычеркнуть, выбросить, вырвать его, но к семи часам на ее столе появился букет цветов с сердечной запиской от владельца издания, между строк которой читалось «надеюсь, обойдемся без шума». Рядом удивленно вытаращил глазки-пуговки маленький плюшевый мишка от Чейза.

      «Да, дружище, выбор утешительных подарков – не самая сильная твоя сторона», – думала она, выходя из редакторского аквариума в холодный февральский вечер, но набитое опилками недоразумение все же прихватила. Решила, что раз забыть не выйдет, будет стараться помнить не ужас слабости, а триумф силы. А любому триумфу нужен свой памятник, пусть и плюшевый.

      Казалось, что этот день уже не способен удивить. Такие выдаются нечасто, но навсегда остаются в памяти, потому что под конец ты уже пуст, выпотрошен. И даже рухни сейчас НЛО с серыми человечками, на лице не отразится ни единой эмоции. Их просто нет – капитулировали из обессиленного разума, запрыгнули в легкие корабли и отправились в дальнее плаванье к теплым берегам.

      Но у вселенной, видимо, были другие планы.

      У стены ее ждал он – амбассадор черного. В своих идеально отглаженных брюках и безукоризненно прямом пальто. Светлую шею небрежно укрывал шерстяной шарф, а длинные пальцы прятались в матовой коже перчаток. Холодные голубые глаза равнодушно скользили над серой массой спешащих клерков, а правая нога лениво попирала гранитную стену.

      – Добрый вечер, – и снова этот ровный голос, будто заранее записанный бездушным роботом.

      – Что вы здесь делаете? – Выдала она вместо приветствия.

      Ответь, что просто проходил мимо и решил прикорнуть у первой попавшейся стены. Ради всего святого, скажи, что ты здесь случайно. Сделай удивленное какая-неожиданная-встреча лицо. Ну же.

      – Жду вас, – и опять ни единой эмоции. И совсем не те слова. – Разве не очевидно?

      И вот уже флотилия, не успевшая проплыть и сотни ярдов, возвращается в порт, выгружая из трюмов удивление, досаду, панику и… любопытство. С последним грузом надо быть осторожнее, потому что на флоте он нынче вместо пороха.

      – Зачем? – И это все, на что способна опытная журналистка? Всего одно, да еще и такое банальное слово. Бери она так интервью, давно бы уволили.

      – Зачем что? – переспросил Морс, отрываясь от стены.

      – Зачем вы меня ждете… – Это уже похоже на диалог в классе коррекции. Соберись, мать твою. Но никакого достойного и остроумного продолжения за этим не последовало, только предательски задергался глаз.

      – Чтобы проводить домой, – он ответил медленно, терпеливо, чтобы точно дошло. В класс коррекции он забрел случайно – свернул не туда по пути из Гарварда. – Разве это не очевидно, Элизабет?

      И вот уже беспокойство перед встречей в кабинете Уиллиса кажется каким-то мелким, по-детски глупым: тогда керосином