Чеми Гого. Моя девочка. Елена Мелакуда

было видно, сколько любви в их союзе. Хотя до идеала брака там было далеко, но я всегда знала, что когда уйдет один, второй долго не проживет. Так и случилось.

      И тут я познала всю противоречивость любви, познакомилась со смирением и принятием судьбы, но в то же время с несокрушимым и непонятным чувством любви двух людей, которую словами объяснить невозможно. Потом я в жизни еще много встречала таких пар, когда их присутствие в жизни друг друга было чем-то абсурдным, но и разлука для них была губительной.

      Я помню, как меня не могли успокоить в тот день, когда умерла моя любимая собака. Я сидела на ступеньках дома и плакала взахлеб так, что уже невозможно было даже вздохнуть. Успокоиться не было сил, слезы градом катились по детскому личику. Подошла моя тетя, погладила меня по голове и обняла. Она понимала, что слова и уговоры сейчас лишние, просто надо было прожить этот момент вместе со мной. Это было так важно и ценно.

      Так я научилась сопереживанию и принятию невозвратного. Своим примером тетя показала, что самое правильное – это быть рядом без утешительных слов и непрошенных советов. Я плакала, я была ребенком, я была живой.

      Ранее пасхальное утро. Дверь ко мне в комнату прикрыта, чтобы не разбудить. Бабуля с 4 утра суетится на кухне и ставит на печку тесто, которое периодически от нее убегает. Она ждет мою тетю и готовится к традиционной выпечке пирогов. Я не могла удержаться, любопытство бежало впереди меня. Заспанная и лохматая, я высовывала свою моську на кухню, улыбалась и слышала в ответ: «Ну поспала бы еще немножко, без тебя точно не начнем». И потом начинался этот незабываемый ритуал, когда мои любимые женщины создавали каждый пирожок как произведение искусства, приговаривая свои шутки-прибаутки, пританцовывая по-детски и улыбаясь. Они с радостью занимались своим незатейливым делом, а потом с восхищением доставали румяные плюшки из печи. Этот запах я до сих пор ощущаю, как 30 лет назад. После семейных ритуалов все родственники собирались за пасхальным столом, несколько семей приезжали из разных городов, вставала бабуля и громко троекратно произносила: «Христос Воскресе!» Мы с трепетом вторили: «Воистину Воскресе!» А на закате все усаживались на крылечке с облупившейся краской и пели песни так, что затихали птицы и застывали сумерки, чтобы насладиться этими моментом чуть дольше.

      Понимание ценности рода приходило ко мне через семейные традиции. Это постепенно проникало в мою жизнь. Все окружающие меня женщины своим примером показывали важность происходящего. Они разрешали мне быть с ними, передавали свои знания и учили принятию всех аспектов жизни, от веселых гуляний до мрачных похорон.

      Я помню, как прибегала на веранду к бабуле и она прогоняла меня гулять, потому что там стоял самогонный аппарат. Он бурлил как железное чудовище, изрыгал по капле огненной воды, которая потом веселила родственников на всех праздниках. Самогонка, как некая ценность, хранилась в шкафу за платьями. Тогда были такие времена и это было нормой.

      Мы росли и учились на примерах