Времени нет. Олег Бажанов

ачнулась и медленно двинулась вперед. За ней пошла вторая, третья… Выдерживая строй, всадники наращивали темп шага лошадей, переходя на рысь. И вот уже навстречу поджидающему врагу текла неудержимая лава, ощетинившаяся острыми наконечниками копий. В едином порыве – плечо к плечу, конь к коню, щит к щиту – молча шла тяжелая княжеская конница. Был лишь слышен гулкий стон земли от топота множества копыт. И не было силы, способной остановить ее страшное стремление.

      Будто волна прошла впереди наступающих, и качнулась стена неприятельских войск, и черный лес пик принял горизонтальное положение. И двинулась стена навстречу текущей лаве. Молча, на ходу качая копьями и блестя чешуйчатой броней, все быстрее и быстрее без единого просвета в шеренге двигалась на лаву монолитная стена тяжёлой конницы. Еще немного… Еще…

      Японец открыл глаза. Уже не в первый раз снился ему этот странный сон из чужой далекой реальности. Хокимару немного полежал с открытыми глазами, прогоняя остатки непонятного сновидения, затем позвал жену:

      – Сайхо!

      – Да, дорогой? – отозвался из кухни звонкий красивый голос.

      – Знаешь, снова этот сон…

      – Чем сегодня закончилось? – в дверях спальни появилась черноволосая женщина в коротком цветастом халатике и с подносом в руках. – Никто не убит?

      – Нет, опять на том же месте…

      – Ну и хорошо. – Женщина поставила поднос на тумбочку у кровати. – Твой утренний кофе и десерт: запеченная внутри бамбукового стебля в молочном соусе сладкая картошка.

      – Спасибо! – японец сел, потянулся к супруге и поцеловал ее в подставленную щеку. – Что бы я без тебя делал, моя красавица?

      Легкая улыбка пробежала по лицу молодой женщины. Она в ответ прикоснулась губами к щеке мужа и кокетливо бросила:

      – Скажи, что любишь…

      – Люблю! – не стал отрицать он. И они, глядя друг на друга счастливыми глазами, весело рассмеялись.

      По чистому голубому небосводу не спеша поднималось тёплое апрельское солнце. Казалось, ничто не может испортить настроения в такой яркий радостный весенний день, но нескрываемое недовольство директора Агентства космических исследований можно было легко прочитать на его бледном азиатском лице. Господин Тошита и не скрывал своего плохого настроения от подчиненных. Глядя вверх на большое разноцветное мозаичное панно, изображавшее самого господина Тошиту, только помоложе на десять лет, стоящего на фоне гигантских белых космических кораблей, уходящих в черный неведомый космос, директор ощущал себя слишком маленьким и ничтожным по сравнению со всем остальным. Раздражала Тошиту навязчивая мысль, что именно таким неуважительно маленьким на этом панно его видят все сотрудники Агентства. Скосив прищуренный взгляд на стоявшего рядом на трибуне для почётных гостей автора этого громоздкого произведения – начальника секретных лабораторий господина Хокимару, Тошита чуть слышно бросил:

      – После празднования панно переделать! Вам что, материала не хватило на фигуру директора?

      Хокимару еле заметно поморщился и, выдержав паузу, смело взглянул директору в глаза:

      – Материала хватало, но композиция требовала соблюдения именно таких пропорций, уважаемый господин Тошита.

      Увидев тяжело сдвигаемые густые темные брови начальника и пересекшие их у самого основания надбровий две грозные глубокие морщины, Хокимару поспешно добавил:

      – Но если вы прикажете, мы изменим масштаб и ракурс.

      – Ракурс меня вполне устраивает, – отводя глаза от подчиненного, недовольно проворчал Тошита. – Мне кажется, что фигура директора не производит должного впечатления при таких пропорциях. А должна! Жаль, что вы этого не понимаете, Хокимару. Обязательно переделайте!

      – Будет исполнено! Завтра же приступим, – с азиатской вежливостью легким поклоном головы ответил подчиненный. После его заверений Тошита, казалось, позабыл о существовании начальника секретных лабораторий и стал смотреть в текущую мимо трибуны организованную колонну сотрудников Агентства, лишь иногда невысоко поднимая руку и приветствуя тысячу зависящих от него людей вялым покачиванием открытой ладони. Маска недовольства сошла с его полного лица, почти не тронутого морщинами, ее место заняло выражение полной удовлетворённости и снисходительности, а на губах появилась скупая улыбка.

      После парада Хокимару попытался снова завести разговор о злополучном мозаичном панно, – нерешенным оставался вопрос оплаты, – для чего и поджидал директора на ступеньках у главного стеклянного входа в основное офисное здание. Мимо проходили с шутками и смехом многочисленные служащие огромной, ставшей Хокимару родной, организации, порой, узнавая, приветствовали его, как одного из ведущих специалистов, а порой просто, даже не узнав, приглашали с собой на продолжение праздника, но Хокимару с улыбкой вежливо отказывался, терпеливо поджидая директора. Прежде чем приступать к разборке огромного, высотой в пятнадцать метров, панно, необходимо было учесть все пожелания босса. Но Тошита, чинно шествуя вместе с членами правления мимо поджидающего его учёного, лишь мельком