Маргарита едет к морю. Елена Соловьева

и Чертополох, смутившись под ее внимательным взглядом, принялся сосредоточенно рыться в своем потрепанном саквояже. Там что-то бренчало и звякало. Маргарита, уже хорошо знакомая со «штучками Че», даже подумала, что она, как девочка из английской сказки «Алиса в стране чудес», вполне может провалиться в другой мир, если заберется в этот саквояж с ногами. По размеру он почти подходил.

      – Не думаю, Марго, что это так, хотя… – вслух отозвался на ее мысли Чертополох.

      Тут Александр Васильевич, который немного раздраженно и очень внимательно наблюдал за происходящим, сказал:

      – Простите, но девочка ничего не говорила! А ваш саквояж впору сдать к нам в театр на реквизит, ему самое место в исторических пьесах.

      Маргарита только улыбнулась и погладила пекинеса, который примостился у нее на коленях.

      – Знаешь, Саша, – ласково сказала Корица, – давайте накроем на стол и устроим, – она взглянула на маленькие золотые часики на своем запястье, – праздничный ужин. Я тебя познакомлю поближе со своими друзьями, раз уж ты попал в нашу компанию.

      – Это кто еще в чью компанию попал, – пробурчал режиссер-директор, – лично я еду со своим театром на гастроли, и ты, Евгения, наш костюмер…

      На этих словах проводник с видом фокусника внес в купе четыре дымящихся стакана в подстаканниках.

      Глава четвертая

      – для режиссера-директора очень непростая

      Иногда кажется, что люди только ради того и садятся в поезд, чтобы перекусить, мечтательно глядя, как проплывают за окном незнакомые пейзажи. Пока за стеклом мелькали только сосны. Иногда взблескивала и быстро пропадала озерная гладь да радовали глаз заросшие цветами прогалины-опушки. Солнце, клонившееся к закату, то появлялось, то пропадало за кромкой леса.

      Корица достала еще теплую, аппетитно обсыпанную укропом картошку, вареные яйца, нарезала помидоры, огурцы и большой желтый лимон.

      Пекинес делал вид, что дремлет. Че по-прежнему что-то искал в саквояже и так гремел его содержимым, что можно было подумать, будто там, в саквояже, с размахом ведутся дорожные работы. Александр Васильевич, сняв пиджак со значком и аккуратно расправив его на плечиках, нервно помешивал ложечкой чай. И Маргарита подумала, что совсем не обязательно уметь читать мысли, как умели это Че или Георгий, чтобы понять – до чего же раздражают режиссера-директора незваные попутчики!

      А тот и вправду размышлял о том, что особенно его нервирует вот этот – очкастый и востроносый. Ведь предполагалось, что до Новороссийска в купе тихо-мирно поедут только три человека: Евгения, Маргарита и он, Александр Васильевич. Кстати, еще нужно выяснить, что это за собачка, и есть ли у нее необходимые справки. На этой мысли режиссера-директора Георгий приподнял ухо и, открыв глаза, потянулся. «И потом, – подняв ложкой в стакане настоящий водоворот, сосредоточенно продолжал размышлять Александр Васильевич, – я собирался поговорить с Евгенией об одной важной вещи, в городской суете это было не совсем уместно, а в поезде, наедине…»

      Тут