Ласточка на запястье. Даша Моисеева

не так» – пропела про себя Ангелина, слегка наклонив голову. В гостиной она сидела одна, и было ей очень скучно. Сердце щемило от поселившегося в её теле волнения. Это волнение поселилось в ней ещё в четверг, когда отец объявил о приезде своего друга, и не отпускало по сей день. Она просто не могла не думать о приезде Егора Александровича. Не могла не думать о том, что встретится с ним.

      За окном шёл дождь. Капли звонко барабанили по стеклу. В тот вечер тоже шёл дождь, но не такой мелкий, а достаточно сильный. Она вернулась со школы и заметила стоящие на пороге мужские ботинки. Лакированные, с острыми носиками. С кухни доносились голоса, и девушка хотела пробежать мимо кухонной двери быстро, дабы не привлекать к себе внимания, но отец всё равно заметил её и подозвал к себе.

      На кухне в старой родительской квартире висели жёлтые шторы с мерзкими потухшими подсолнечниками. Отец часто ругал мать за отсутствие вкуса, а сам безмерно любил эти шторы. Подарок от бабушки, как-никак. Старая, внизу прожжённая ткань с уродливым рисунком сильно запала в ее память как одно из самых значимых воспоминаний. Ведь она, будучи вызванной на ковёр, часто смотрела на них во время очередных разборок.

      – Ну что, дочь, знакомься. Мой товарищ по службе, Егор Александрович Крылов.

      Мужчина, сидевший рядом с отцом, приветливо улыбнулся. У него были синие внимательные глаза и пшеничного цвета волосы. Отец всё самодовольно улыбался, погладывая на неё. Ангелина же, заметив на столе водку и стопки, испытала облегчение. Когда отец был пьян, он не особо интересовался ей. Только, видимо, в тот день удача была не на её стороне, ибо отец всё же потребовал от неё тетрадь по математике.

      – Твоя бабка – художница, а ты в кого пошла? – гундел отец, крутя в руках исписанную красной пастой тетрадь. – Математику не знаешь, рисуешь криво и чёрт-те что. Образования не получишь, художником тебе не стать, кем тогда будешь, а?

      Марина Ивановна будто расписывала ручку при помощи ее тетради. Все было наглухо перечеркнуто, и Ангелина даже понять не могла, что именно было неправильно. Столько занятий, и что в итоге? Неужели ее ответы были на столько глупыми и бездарными? Неужели ее тетрадь заслужила этих красных, где-то порванных от резкого нажатия кончиком ручки записей?

      – А можно мне взглянуть на эти рисунки? – ни с того ни с сего спросил гость, и Ангелина ощутила предательскую дрожь.

      Нет, сегодня она достаточно наслышалась о своём неярком будущем работницы кофейни или уборщицы. Достаточно на целый месяц.

      Школьные годы редко для кого бывают счастливыми. Лично для Ангелины это время стало настоящим адом. Причиной ее вечного смущения. Она чувствовала себя вечно всем обязанной, чувствовала себя никчёмной и бесполезной. Ее сердце начинало сильно биться, стоило кому-то назвать ее имя. Ладони потели, и все внутри сжималось от страха. Она ненавидела одноклассников, которые кидали ее портфель в мусорное ведро, ненавидела учительницу математики, что, вызвав ее к доске, начинала орать, втаптывая последние крупицы ее самолюбия