Заклятие страхом. Борис Айроевич Саркисов

между людьми и Всевышним, считая их самозванцами.

      Так он долго лежал с думой о своем Учителе, пока сон не забрал его в свою таинственную темницу.

      Причудилось Эдварду, как перед ним медленно опускается, заволакивая все вокруг, черная мгла, и в ней замаячило странное, но вполне осязаемое зрением существо с лицом, испещренном глубокими морщинами. На нем – белая мантия, волосы и борода тоже белые, в руке жезл, тоже белый. Он взметнул кверху жезл и случилось чудо: что-то яркое сверкнуло, мглу охватило голубое пламя, из него зазмеились стебли, корни и погнались за ним. Свирепо шипя, преследователи нагнали его, угрожающе сомкнулись, как бы препятствуя продвижению, потом бросились на Эдварда, загнали его в свои цепкие объятия, будто в гигантскую паутину. Словно беспомощная мошка, он забарахтался в ней, отчаянно пытаясь вырваться из оков. И по мере того, как Эдвард трепыхался, он все более запутывался в западне и чувствовал, что силы вот-вот покинут его. Вокруг клубились ядовитые золотистые пары. Паника, острый леденящий страх, как удар ножа, приводили его в беспомощное отчаяние перед грозной, нависшей над ним силой.

      Неожиданно сзади, из-за кустов, бесшумно поднялась, разрастаясь, гигантская тень и скользнула к нему. Снова блеснул жезл, из него вырвалось голубое пламя. Стебли и корни, связывающие Эдварда, мгновенно обуглились и превратились в прах. Круг нечисти разомкнулся, высокий и узкий тоннель открылся перед взором. Он миновал его порог и очутился в ослепительно яркой местности…

      Эдвард очнулся от странного видения, когда солнце заглянуло в решетчатое окно, а в камине еле розовели подернутые пеплом головешки. Он поднялся, поворошил кочергой угли, побросал в них дрова, и вскоре красные отблески пламени заплясали на его лице. Сев на софу, соображал: что это могло быть – сон, явь или галлюцинация, порожденная его утомленным мозгом?

      Отвлечься от лихорадочных мыслей его заставил стук в дверь. Эдвард мгновенно вскочил, открыл ее и встретил улыбающегося Дениса. В руках тот держал молоток и баночку с гвоздями.

      Ты не забыл? – спросил он просто и буднично, и лукавая улыбка озарила его васильковые глаза. – Не забыл, что мы собирались махнуть на Волчьи холмы?

      Эдвард утвердительно кивнул, быстренько оделся, и они отправились на холмы.

      Дорогой Денису показалось, что Эд чем-то озабочен. Он поинтересовался:

      – С тобой все в порядке?

      – А как ты думаешь?

      – Не уверен.

      – Скажи, мой юный друг, – Эдвард не удержался, чтобы не задать волнующий его вопрос, – никто не возражает против моего присутствия у вас?

      – Мама не возражает, а я – сам знаешь.

      – Но есть и третье лицо.

      – Запомни навсегда, – выражение лица мальчика слегка посуровело, – дядя Феликс, если ты его имеешь в виду, для меня чужой человек. И вообще мне даже не хочется о нем говорить. Лучше скажи вот что: когда поставим хижину, в ней можно будет ночевать?

      – Конечно.