Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник). Шарлотта Бронте

помогает вам отличить павшего серафима бездны от посланца извечного Престола? Проводника от соблазнителя?

      – Я судила по выражению вашего лица, сэр. Оно стало тревожным, когда вы сказали, что откровение вновь вас посетило. Я уверена, оно принесет вам еще больше горя, если вы ему последуете.

      – Вовсе нет! Более благой вести невозможно вообразить. И кстати, вы не сторож моей совести, а потому не тревожьтесь понапрасну. Так входи же, добрый странник!

      Он сказал это, будто обращаясь к видению, доступному только его взору. Затем, скрестив на груди протянутые было руки, он, казалось, заключил в объятия невидимое существо.

      – И вот, – продолжал он, вновь обращаясь ко мне, – я принял в свое сердце паломника, переодетое божество, как я твердо верю. И уже это обернулось для меня благом: мое сердце до сих пор было подобием склепа, теперь оно станет святилищем.

      – По правде говоря, я перестала вас понимать, сэр. И не могу поддерживать разговор, недоступный моему рассудку. Но одно я знаю: вы сказали, что не были таким хорошим, как вам хотелось быть, и что вы сожалеете о своих недостатках, и одно я понимаю: вы намекнули, что оскверненная память становится вечным проклятием. Мне кажется, что, искренне попытавшись, вы могли бы со временем стать таким человеком, которого одобрили бы. И что если бы с этого самого дня вы приняли решение следить за своими мыслями и поступками, то уже через несколько лет у вас накопилось бы достаточно новых и ничем не запятнанных воспоминаний, к каким вы могли бы возвращаться с ничем не замутненным удовольствием.

      – Справедливая мысль, верно высказанная, мисс Эйр, и в эту секунду я усердно мощу дорогу в ад.

      – Сэр?

      – Я запасаюсь благими намерениями, твердыми, я верю, как кремень. Во всяком случае теперь у меня будут иные товарищи и занятия, чем прежде.

      – И лучше?

      – И лучше, насколько чистое золото лучше шлака. Вы как будто сомневаетесь во мне, но я в себе не сомневаюсь. Мне известна моя цель, известны мои побуждения, и в эту минуту я творю закон, столь же неизменный, как закон Мидийский и Персидский, подтверждающий их благость.

      – Они не могут быть благими, сэр, если нужен новый закон, подтверждающий это.

      – Они благи, мисс Эйр, хотя категорически нуждаются в особом законе – неслыханное сочетание обстоятельств требует неслыханных установлений.

      – Такая максима кажется опасной, сэр, поскольку сразу видно, как легко употребить ее во зло.

      – Нравоучительница! Да, так и есть, но клянусь богами моего домашнего очага не употреблять ее во зло.

      – Вы – человек и не обладаете непогрешимостью.

      – Да, как и вы. И что из этого следует?

      – Человеческому, способному ошибаться, не должно присваивать власть, принадлежащую только божественному и совершенному.

      – Какую власть?

      – Власть провозглашать по поводу любой необычной, не дозволенной