Лекарство от одиночества. Анель Сар

пожав друг другу руки, и направились в сторону городской площади. Время от времени Алихан поглядывал на Ясмин, как бы проверяя: не смущена ли та их безмолвием, но, спохватываясь и подмечая спокойное выражение лица, тут же сам проникался безмятежностью и шел дальше. Пройдя до самого конца района, они зашли в небольшое кафе. Стоило им разместиться у окна, Ясмин достала блокнот:

      «Со мной сложно гулять: я не могу находиться в людных местах, где высока вероятность просто стать палтусом в общем косяке. Не могу ходить в кино или на концерты. Точнее, могу, но буду просто глупо моргать и делать вид, что получаю удовольствие».

      Пока Алихан читал, Ясмин разместила голову на тыльной стороне ладоней и спокойно разглядывала ряд декоративных панелей над столиком. В ней не было ни грамма смущения за свою инаковость. Было сразу видно: ее растили в любви и заботе. Она была олицетворением превосходства без необходимости утверждать и доказывать то. Это и привлекало.

      «Ничего страшного, я сам не особо люблю всё это. Мы можем с тобой ходить в галереи или просто прогуливаться по парку. А почему палтус в общем косяке?»

      «Потому что все люди плывут в одном направлении, они все так или иначе чувствуют друг друга», – объяснила она. – «А я – нет, ни туда ни сюда. Поэтому я всегда ношу наушники, когда остаюсь одна в общественном месте».

      Алихан подумал, что Ясмин слишком идеализировала общество, но писать этого не стал. Для того, чтобы записать свою мысль необходимо было обдумать её по несколько раз и правильно передать. Он оглянулся: кафе было небольшим – рассчитано от силы на десять-пятнадцать человек. В углу стояло старое механическое пианино. Клавиши впадали и вздымались сами по себе, а из недр каркаса выходила музыка.

      «Какая музыка сейчас играет?» – спросила Ясмин.

      «Классическая. Соната, увертюра или ноктюрн. Не знаю».

      «Классика, я так понимаю, не твоё», – заметила она.

      «Я не очень в ней разбираюсь. Да, не отрицаю ее величия и значимости. И, может, в другой вселенной я бы с радостью увлекался классикой, но мне кажется, что все композиции однотипны и мало чем друг от друга отличаются. Есть отдельные, которые трудно не узнать, но это в целом, наверное, не мое».

      Казалось, читая написанное им, Ясмин даже в некоторой степени расслабилась.

      «А мне всегда было интересно, чем они все друг от друга отличаются: классика, рок, джаз, кантри», – она вздохнула и постучала ручкой по бумаге. Под ней оставались темно-синие точки. – «И почему все презирают поп».

      «Презирать-то презирают, зато бабки нехилые».

      Алихан передал блокнот и продолжил смотреть на мир так, словно не слышал звуков, но, несомненно, у него это выходило без выразительных затруднений. Представить пустоту намного легче, чем создать мир с нуля. К столику подошел официант. Ясмин, казалось, только открыла было рот, чтобы произнести свой заказ, но вместо этого, будто передумав, пальцем указала в меню на что-то в разделе авторских чаев.

      «Значит, случайный человек удостоен твоей речи, а я всё ещё нет?» – Алихан не знал, с какой интонацией Ясмин могла прочесть