Крымское зарево. Александр Тамоников

на задворках барака, в котором хранился провиант, форма и другие запасы дивизии, несколько человек кого-то нещадно пинали.

      В темноте раздавались крики разъяренных военных:

      – Вот тебе, фриц проклятый!

      – Я свой, я советский, пустите! – Тот, кто сжался в комок на земле, пытался остановить избиение.

      Но в ответ ему еще сильнее полетели тумаки и пинки:

      – Не слушай его, ребята, он в немецкой форме!

      – Шпион, перебежчик!

      – Сдать его надо, пулю в затылок предателю!

      – Наваляем и в штаб отведем. Хотел незаметно пройти! Хорошо, что мы подымить вышли на улицу!

      – Отставить! – громким голосом остановил избиение капитан Шубин.

      Толпа расступилась в стороны, на земле остался лежать скулящий Дакаленко. Лицо и форма его были залиты кровью, голова превратилась в сплошной багровый кровоподтек. Он с трудом простонал:

      – Товарищ капитан, спасите! Скажите им, что я не немецкий лазутчик!

      На Глеба уставились несколько пар глаз, он уже хотел было объяснить остальным, что произошло. Но замолчал, ведь ему тогда придется рассказать о лесном лагере и обучении разведке, а значит, выдать секретные сведения. Подписка об их неразглашении лежала в бумагах майора НКВД, а сам Тарасов стоял рядом. Майор первым шагнул к окровавленному разведчику, рывком поднял того на ноги:

      – За мной! – приказал он, а остальным объяснил: – Майор НКВД Тарасов, забираю на допрос задержанного.

      Бойцы расступились во все стороны, пропуская офицеров с мнимым пленным.

      Избитый паренек едва шел, на ходу всхлипывая:

      – Я почти дошел, почти. Их не было видно в темноте, они не должны были там быть.

      – Снимай форму, Дакаленко, – вдруг остановился особист.

      Тот закрутил головой, не понимая, что от него требуется.

      Василий Тарасов со злостью рванул воротник немецкого кителя:

      – Шутил, что голышом побежишь. А это не шутка оказалась! Раздевайся до белья, чтобы снова не избили или чего похуже. Иди до госпиталя, там дежурному врачу сдашься. Скажешь, не знаешь, кто напал в лесу. Избили и раздели мародеры местные. Понял?

      Дакаленко, задыхающийся от боли и слез, принялся снимать форму.

      Василий брезгливо смял в комок окровавленные штаны и китель.

      – В лагерь не возвращаешься, после госпиталя – перевод на фронт в пехоту. – И зло бросил: – Пошел отсюда, шутник.

      Они поспешили обратно к грузовику, проворно забрались в кузов, грузовик заревел и помчался по деревенской дороге. По прибытии на место Василий пошел предупредить дежурного офицера, чтобы не открывали огонь при появлении подозрительных личностей. А Глеб Шубин направился осматривать идущую полным ходом стройку. Еще полтора месяца назад он переходил вброд залив и высаживался на пустынный берег. Сейчас здесь кипела работа: по дну укладывали опоры, чтобы проложить по ним рельсы, строили железнодорожную ветку переправы через залив; со стороны материка прибывали и прибывали лодки с боеприпасами,