Ступени, ведущие в бездну. Рик Янси

отвечаю я. – Он не был создателем.

      – Я говорю о том, кто сотворил его. О том, кто, любя всех, заточил его в ледяном озере на самом дне ада. Сатана ведь тоже был Его созданием: «Был некогда прекрасен столь же, сколь ныне безобразен…»

      – Ну, что на этот раз, Уортроп? – простонал я. – Отчего вы умираете сегодня?

      Тонкие губы раздвинулись в плотоядной ухмылке. Меня даже затошнило, глядя на него.

      – Как всегда, Уилл Генри. Как обычно.

      Глава четвертая

      Уилл Генри-и-и-и-и!

      Я снова спускаюсь во тьму. Он, как всегда, лежит на кровати, свернувшись калачиком, вцепившись обеими руками в простыни, точно ребенок, проснувшийся после невыразимого кошмара. И вот мальчик садится в кресло, зевающий и сонный, но на него не обращают внимания. Ему не нужно было общество именно этого мальчика. Он жаждал аудитории. Аудитория годилась любая.

      Глава пятая

      – Почему здесь так холодно? – спрашиваю я его.

      – Холодно? Не знаю. Я не чувствую.

      – Когда вы в последний раз ели? Мылись? Меняли одежду? Думаете, мне не все равно, Уортроп? Думаете, я только и делаю, что ломаю голову, чем вы тут заняты в этом вашем… склепе? И нечего тут лежать и ухмыляться, как труп на поле брани. Говорите!

      – Я нашел, Уилл Генри.

      – Что именно?

      – Ту самую вещь.

      – Что? Какую еще вещь? Говорите яснее. У меня нет времени на ваши загадки.

      Его глаза горели, – о, как мне был знаком этот взгляд, и как у меня заныло сердце, словно у путника в пустыне, который вдруг узрел воду, или у человека, который завернул за угол в большом городе и вдруг наткнулся на давно потерянного друга.

      – «Выход за пределы Человечества невыразим словами…»

      – Тут я с вами согласен, – сказал я. – Человечеству вы больше не принадлежите.

      – Моя жизнь – работа, Уилл Генри.

      – Работа? Уортроп, монстров больше нет, как нет и людей, охотящихся за ними.

      Он покачал головой и тут же кивнул.

      – Монстры будут всегда, но ты прав, я – последний в своем роде.

      – Полагаю, это моя вина.

      – Из тебя все равно ничего не вышло бы. Пусть лучше все кончится мной, чем посредственностью.

      Я рассмеялся, услышав это оскорбление. А что мне еще было делать? Патронов-то в револьвере не было.

      – Может, я и посредственность, но не по своей вине, – ответил я, снова возвращая разговор к теме творца и твари. – Разве Бог не мог сотворить Сатану прекрасным во всем? Ведь он же, в конце концов, Бог.

      – Тут есть одно различие, – прохрипел старый монстролог. – Он – это он, а я нет.

      – В смысле? Вы не Бог или вы не вы?

      Он фыркнул и погрозил мне костлявым пальцем.

      – Ни то, ни другое.

      – Да, раньше вы выглядели лучше. Что с вами стряслось? – Я вдруг очень рассердился. – Что здесь происходит? Я ведь нанял девчонку – не помню ее имени, чтобы она готовила и убирала для вас…

      – Беатрис, – подсказал он. Я поглядел на него внимательно: