Птица-тройка. Дмитрий Вощинин

сразу после появления в новой школе одна девочка с крупными бантами и вздернутым носиком подошла к Паше:

      – Павлик, тебе нравится в нашей школе? – явно надеясь на положительный ответ, с доброжелательной улыбкой спросила она.

      – Я не Павлик, а Паша, – твердо произнес он и хмуро посмотрел на ее косички с бантами.

      Она опешила, но, не желая конфликтовать, кивнула головой в знак согласия.

      – Я же не знала, – оправдалась она, – Павлик… звучит вовсе не плохо.

      – Я так не привык, – опять строго посмотрел он.

      – Хорошо, пусть Паша – согласилась девочка. – А меня Катя.

      – Катя? У моих соседей так кошку зовут, – протянул руку Паша.

      – Сам ты кот! – убегая, крикнула недовольная девочка.

      Когда Паша услышал свое имя в необычной форме, ему почему-то действительно это не понравилось. Он не мог найти этому объяснение.

      «А правда… почему меня никто так не звал? Павлик… как-то не так», – думал он про себя.

      По правде сказать, ему было бы приятно, чтобы другая девочка, Таня, подошла знакомиться. Она ему больше нравилась. Но он не показал виду и подружился с Катей. Были в классе и другие девочки, которые относились к нему доброжелательно.

      Паша с большим вниманием всегда смотрел на Таню, и у него даже появилось острое желание идти школу с единственной надеждой – увидеть эту девочку, быть с ней рядом в классе, наблюдать ее знакомый силуэт и красивое гордое лицо.

      Ему стало нравиться возвращаться из школы одному, думать о прошедшем дне, вспоминать, как он вел себя рядом с Таней.

      Обычно он забывался, и ничто его не занимало вокруг. Но однажды он остановился у третьего подъезда, когда почувствовал неприятный взгляд.

      Подняв голову, он тут же вспомнил эти невероятно наглые глаза. Трое ранее виденных подростков выходили из подъезда с большими наполненными сумками. Глаза Паши остановились на этих сумках, и это внимание было незамедлительно определено старшим компании:

      – А вот и наш знакомый Хмырь, – надменно говорил ехидный голос.

      Паша молчал, не зная, что говорить.

      – Пашка, кажется, – продолжал Лохматый. Сейчас он был в кепке, но Паша на всю жизнь запомнил его неприятный взгляд и мерзкий голос:

      – Так вот Хмырек, не вздумай кому-нибудь сказать, что ты видел нас здесь, – нахлобучил он глубже кепку на лоб.

      Паша посмотрел на него, как бы говоря: «А то что?».

      – А то… прирежу! – показал он двумя пальцами на горло.

      Паша вздрогнул и опустил голову.

      – Надеюсь, ты понял, Хмырь, – подытожил старший, догоняя ушедших вперед двоих приятелей.

      Паша долго не мог оправиться от произошедшего. Слухи разносили много страшного о таких людях. Говорили, что в ближайшем кинотеатре бандиты разыгрывали места и убивали оказавшихся на них людей. Многие даже перестали ходить из-за этого в кино.

      Все мысли перевернулись, и какое-то непреодолимое страшное чувство преследовало его. Домой он пришел расстроенный,