На заре…. Андрей Гупало

укрыт, как шапкой,

      мир живой и неживой

      спит, как спится только в осень.

      Лишь вращается по оси

      тихо-тихо шар земной.

      1992

      Кофейный этюд

      Золотая кайма

      на кофейном бокале.

      Мы как прежде вдвоем

      в этом сумрачном зале,

      пьем густой аромат

      субтропических зерен.

      За окном стынет сад.

      Он как будто бы болен

      октябрем. Молчалив,

      на земь сбросивши платья,

      он совсем не красив,

      он уж хочет в объятья

      усыпляющих вьюг,

      беспросветных метелей –

      утаить свой недуг.

      Но зима еле-еле

      редким утром дохнет

      и торопится скрыться.

      Тонкий утренний лед

      так недолго искрится,

      первых солнца лучей

      отражая остатки.

      От дыханья ночей

      тонут в матовом лаке

      поутру стекла рам.

      Но едва лишь светает,

      отдаются слезам,

      и уже не скрывают

      потускневший пейзаж

      поздней осени кисти,

      где, как милая блажь,

      неопавшие листья.

      1992

      Арабески

      Стыла осень, укутавши плечи

      в палантин предрассветного неба.

      Гасли звезды – небесные свечи,

      занималось сияние Феба.

      И к нему, лучезарному богу,

      замерев в фиолетовой рани,

      тополиная рать у дороги

      протянула озябшие длани.

      Тополя… Их ветвей арабески

      на окрашенной в золото дали,

      как внезапно ожившие фрески,

      наступающий день рисовали.

      1992

      Уходящее лето

      В день, когда городские сады

      успокоятся, станут светлее,

      разбросав золотые листы

      по замерзшим аллеям,

      когда в лужах узорной слюдой

      первый лед засверкает на солнце,

      и оденутся в иней седой

      сохлых трав волоконца,

      когда птицы, по небу кружась

      черным пеплом, отправятся к югу,

      мы утратим над временем власть,

      только не друг над другом.

      Поклянемся в душе сохранить

      нам любовь подарившее лето,

      и оно нам поможет любить

      до скончания света!

      1992

      Тревога

      Вагонной плакальщицей осень

      тоску на сердце нагоняет.

      Сухие листья ветер носит,

      дождь слезы изредка роняет

      на тротуары из асфальта,

      на стекла в августовской пыли.

      Бродячий пес протяжным альтом

      завыл.

      Бегут автомобили,

      пугая редких пешеходов

      клаксонов резкими гудками.

      Дымы из логовищ заводов

      простерлись хищными руками

      над прозябающей природой,

      над потускневшими домами.

      И я живу одной заботой:

      что будет с ней,

      что