Любовники. Диана Ставрогина

обращение привело Иру в ярость, что только сильнее разгоралась от понимания: ее специально, со знанием дела, раскручивают на эмоции. Серебров, как никто другой, умел взбесить ее до сумасшествия единственной, не к месту брошенной ухмылкой.

      – Я бы и век тебя не видела, – ответила она холодно, не собираясь поощрять его очевидную затею: обойдется без приветственного скандала в честь возвращения в родные пенаты. – Однако я не бросила работу, чтобы…спрятаться, – договорив, она саркастично улыбнулась.

      За сменой эмоций на лице Сереброва было удивительно приятно наблюдать: тонкая, наспех накинутая маска самодовольства стала полупрозрачной, явив на свет раздражение и злость – признание его проигрыша. И пусть он быстро вернул себе непринужденный вид, Ира порадовалась первой победе.

      – С чего ты взяла, что я бросил работу? – Прозвучавшая в его голосе насмешка показалась ей подозрительно легкой и уверенной, избавленной от искусственности. – Я никогда не стремился прозябать в офисе. Если ты не забыла.

      В ответ Ира неопределенно вздернула бровь.

      С каждым проведенным в менее десяти сантиметров от бывшего мужа мгновением ей все отчетливее становилось не по себе. Его взгляд, даже мрачный и раздраженный, как сейчас, отзывался внутри нее бесконтрольным, опасным жаром.

      Дышать, втягивая в легкие вместе с кислородом аромат родного до последней ноты парфюма, было невыносимо. Подобно наркозависимой, Ира не могла удержаться от очередного дурманящего глотка и с ужасом следила за ходом собственных мыслей: ей смертельно хотелось оказаться еще ближе и приникнуть к Сереброву всем телом.

      Забывшись, она представила, как это сладко: погрузиться лицом в изгиб его шеи, осторожно, едва ощутимо прижаться губами к чувствительной коже и затем агрессивно укусить, пройтись по сотворенному ею же кровоподтеку влажным кончиком языка и сделать глубокий вдох, в котором смешаются его парфюм и естественный запах – коктейль ее личного безумия. Наконец, медленно, почти нехотя отстраниться и, запрокинув голову, приоткрыть рот в ожидании грядущего поцелуя…

      – Ира… – прорычал над ней Серебров, и она, вздрогнув от неожиданности, осознала, что дистанции между их телами больше нет.

      Его неожиданная близость оказалась для Иры финальной, сбивающей с ног волной. Ее затягивало на глубину: ни воли, ни сил сопротивляться вдруг не осталось. Тело вспыхнуло предвкушающим огнем, бегущая по венам, отравленная присутствием Сереброва кровь, окончательно одурманила еще пытавшийся бороться разум. Ира почувствовала себя заколдованной.

      Время и пространство исчезли. В поле ее взгляда был только Серебров, тогда как кабинет и его содержимое будто растворились, слились в один сплошной световой блик в укромной темноте. Мир замолк.

      Ира и сама не могла пошевелиться или произнести хотя бы слово, не решаясь – или не имея и шанса – разрушить заворожившее ее и Сереброва мгновение. Затянувшаяся, неизмеримая в секундах и минутах пауза, длилась.

      Поначалу неосознанно, а затем внимательно и жадно Ира всматривалась