Жди меня на берегу. Валентина Сергеевна Рудь

этот дом, и две подруги, сидящие в тишине. Внезапно в этой гулкой тишине раздался голос, он был тихим, будто ненастоящим, словно кто-то говорил в трубу, как дети, нашедшие обрезок на стройке во дворе и кричащие в него разные глупости. Так звучал голос Птички этим вечером.

      – Всё просто, я плакала об украденной жизни не только у этих людей, но и у нас, о том, чего нас лишили в один день, что мы потеряли и чего не вернуть уже никогда. Он не разделял моих чувств, он следил за ситуацией давно, поэтому воспринял всё иначе. А я впервые столкнулась с реальными последствиями человеческой жестокости. Я видела людей, которые стоят на остановке словно неживые, будто им запретили чувствовать, видела с какой болью они смотрят на своё прошлое, слушала истории о том, что они пережили и не могла поверить, что это происходит не где-то там, а в моей стране. Видела детей, которые молчали, они выходили из школы, и я краем глаза заметила яркое пятно, оказалось, что с уроков ведут колонну из двенадцати ребятишек, они шли ровным строем в полной тишине. Ты можешь представить, чтобы восьмилетки не издавали никаких звуков, просто шли ровной колонной и молчали, будто у них всю радость забрали. Представь: в нашем дворе нет песен Мириам и детских голосов. Грустно и страшно, это не жизнь. Дети должны смеяться.

      Анна, как ни старалась, не смогла понять о чём говорит подруга, знала лишь, что ни за что не хотела бы увидеть такое, она всегда бегала и смеялась с детьми во дворе, представить, что кто-то отберёт у неё это, она просто не могла.

      Птичка поёжилась, но закрывать окно не стала, закуталась в плед, который принесла из спальни, пока подруга была в ванной и продолжила свой странный рассказ.

      – Когда увидела этих детей, просто встала и уставилась на них, не могла понять, что не так. Сейчас, когда в квартире или в маленьком садике у Мириам собираются четверо или пятеро ребят, стоит такой шум, что своих мыслей не слышно, а там была полная тишина. А еще я запомнила мужчину с цветами, он стоял на фоне полностью разрушенного первого этажа старой пятиэтажки. Вот как здесь, на первом этаже всякие магазины, а на верхних этажах люди живут. И вот стоит он, позади всё в копоти, с выбитыми стёклами, местами заколочено, у него в руках букет ярко-красных гвоздик, а у нас это кладбищенские цветы, такая жутковатая картина. Мне было ужасно страшно, а люди так жили, причем очень долго жили. Тогда я поняла, что жизнь всегда побеждает. И побеждает всё. Я видела, как молодая мамочка везет малыша в коляске, как возрождаются рынки, как открываются маленькие кофейни навынос, как парень идет с совершенно невероятными белыми розами, с очень длинным стеблем, правда я такие не понимаю, мне вообще герберы нравятся за их яркость, только вряд ли там был особенно большой выбор, и несет два кофе в подставке. Жизнь всегда пробивается, даже через самую кромешную тьму.

      Анна пыталась представить себе эти картинки в голове. Птичка не торопила, она разглядывала красивое лицо подруги и надеялась прочитать, о чем та думает в эту минуту, разделяет ли она с ней весь ужас этих картин,