Сага о Певзнерах. Анатолий Алексин

о неудержимой тяге к искусству. Значит, какой-то смысл все же был?

      Вот и старинные ворота взяли под уздцы цепью. Воротам на цепи не под силу было широко, до конца распахнуться, словно кто-то предвидел, что они могли спасти людей, но не хотел этого.

      Каким-то снизошедшим на нее свыше усилием мама, робкая и хрупкая, немного, как и отец, раздвинула ворота, наполовину протиснулась сквозь створы, которые могли, сомкнувшись, взять ее в безысходный чугунный плен. Но мама схватила за одежду отца и поволокла его к нам, в тот спасительный двор.

      Я знал, что мама умеет все на свете. Но что она сумеет и это, я представить себе не мог.

      Она волокла отца по земле силой своей преданности.

      Других сил у нее не осталось.

      Отец часто вспоминал, как его, контуженного взрывной волной, втащила в санитарный автомобиль медсестра. Она, наверное, влюбилась в него с первого и последнего взгляда. Последнего, потому что они ни разу более не встречались.

      – Рязанский ты? – спросила она.

      – Нет, московский, – ответил отец.

      – Тогда уж мы с тобой не увидимся. Я рязанская…

      – И вздохнула? Расстроилась? – будто противозаконно во что-то вторгаясь, спросила мама.

      – Вздохнула, – не таясь, ибо таиться он не умел, ответил отец.

      – И как ее звали?

      – Ольгой.

      – Сама назвалась? Или ты поинтересовался?

      – Сама.

      – Влюбилась, выходит…

      – Почему?! Я ведь люблю тебя, – наивно опроверг отец.

      – Неужели ты думаешь, она каждому сообщала свое имя? И вдобавок – откуда родом?.. – Внутренне помаявшись, мама виновато и даже покаянно склонила голову. – Если бы не та Ольга из Рязани, мы бы сегодня не были вместе.

      – Поверь, Юдифь: сильнее тебя Борис любит только Советскую власть, – сказал Анекдот, то ли успокаивая маму, то ли подтрунивая над отцом. Подобные шутки были смертельно опасны, особенно не на «свежем воздухе». Но Абрам Абрамович, мне казалось, совсем лишился боязни смерти и испытаний, хотя и не считался героем. О том, что он потерял на войне руку, Анекдот невольно напоминал, лишь теребя в минуты напряжений пустой рукав. Восторгаться же своей фронтовой доблестью запрещал.

      Отец частенько не знал, как реагировать на фразы Абрама Абрамовича. Но поскольку Ольга была мамой реабилитирована, позволил себе вспомнить:

      – После контузии я не ощущал никакой боли. Только тело не подчинялось мне.

      – Неподчинение в этой стране – самое опасное заболевание, – опять сочувствуя нам всем, произнес Анекдот. И хоть речь шла о войне, о контузии, в его полушутке не было цинизма: ведь он всех нас жалел. А страну, в которой мы родились и жили, всегда называл «этой страной», а не «нашей». Но Россию любил. Наморщив свой сократовский лоб, Анекдот вопрошал:

      – Кто и когда объяснит: почему самая богатая природными