Доктор, это не ваш сын!. Оливия Стилл

и снующими медсёстрами. При подъезде к дверям, над которыми было написано «Реанимация», сердце пропустило удар.

      – Всё совсем плохо? – тихо проговорила я, стараясь сдержать истерику.

      В ответ тишина. Раздражающая, давящая и нагнетающая. В моём состоянии и так сложно было держать себя в руках, а молчание Смирнова было, словно серпом по сердцу. Внезапно мы остановились около стеклянной двери, сквозь которую хорошо было видно одну-единственную кровать. Сердце сжалось до боли, при виде открывшейся мне картины.

      Мой сыночек лежал на ней совсем один, подключённый к куче аппаратов, не подавая никаких признаков жизни. Лишь размеренное движение полоски на мониторе, говорило о том, что Мишка всё ещё живой.

      Слёзы брызнули из глаз неконтролируемо, а я была, как никогда, близка к тому, чтобы просто заорать от ужаса.

      – Ваш сын жить будет. Перелом тазобедренного сустава, ушибы позвоночника, такие же, как и у вас, отёки и рваные раны, из-за которых пришлось сделать переливание крови. Восстановление будет долгим, не буду вам врать, но я сделаю всё, чтобы он смог жить, как и прежде.

      – У него группа крови редкая, в больнице была? – еле сумев восстановить речь, проговорила я.

      – Нет. – Произнёс Артём. – Я стал донором для вашего сына. Был бы отец здесь, было бы, конечно, лучше, но вы были без сознания, а вашего телефона не было при вас. Кстати, может быть, вам нужно позвонить кому-то из близких? Муж, родственники?

      Его слова доносились до меня, словно издалека. Осознание приходило медленно.

      Он меня НЕ УЗНАЛ! Смирнов понятия не имеет, что Мишка – его сын…

      Глава 8

      Артём.

      Глядя на свою пациентку, меня не отпускало ощущение, что я её знаю. Прям не просто мельком где-то видел, а прям точно знаю, словно сто лет.

      Когда я вернул её в палату, пришлось вколоть успокоительное и снотворное, чтобы хоть как-то успокоить. Для любой матери увидеть своего ребёнка в таком состоянии, самое страшное мучение из всех имеющихся.

      Тяжело вздохнул и вышел из палаты, бросив последний взгляд на хрупкую фигурку девушки, которая на фоне огромной больничной койки, терялась полностью. С ней могли легко поместить ещё два человека точно… Ноги сами понесли меня обратно в реанимацию, к мальчику, который вызвал у меня столько непривычных эмоций, что становилось страшно.

      Реанимация сама по себе довольно мрачное место, а сейчас, когда на улице пасмурно, становилось ещё мрачнее. Одинокая койка, маленький ребёнок, подключённый к аппаратуре, показатели в норме…

      Почему же ты из головы моей не выходишь?

      Курносый нос, тёмно-каштановые волосы и пухлые губы, совсем как у мамы. Мальчик был настолько одновременно похож на мою пациентку и не похож, что жуть как хотелось увидеть его отца.