Юность. Александр Омельянюк

буду ставить вам одни пятёрки!» – прервала она под изумлённые и восхищённые взгляды учеников и особенно учениц.

      – «Мам! Всё! Победа!» – рассказал Платон дома о своём триумфе.

      Зато сильное разочарование неожиданно испытал Платон на уроке физкультуры. Учитель видел проявления силы Платона, и хотел вложить в его движения координацию, ловкость и умения. При прыжках через козла сильный Платон улетал далеко вперёд. Поэтому ничего не предвещало его фиаско на коне. Однако, сильно разбежавшись, Платон неожиданно вдруг тормозил перед самым снарядом. Он пробовал ещё, но результат был тот же.

      – «Платон, я вижу в твоих глазах страх. А ты не бойся! При прыжках через козла ты вот до сюда долетаешь!» – показал он рукой на мат.

      – «Да я и сам ничего не понимаю! Бегу решительно! А подбегаю к коню, а его конца не вижу! Потому, наверно и боюсь?!».

      – «А ты приди в следующий раз в очках!».

      На следующем уроке Платон специально перед прыжком через коня надел очки и теперь не боялся. Он чётко видел дальние очертания коня и легко и с запасом перепрыгнул через него.

      Платону легко давались упражнения на брусьях и акробатика на матах. А вот канат и перекладина толком не получались. На канате он не знал, как работать ногами и подтягивался исключительно на одних руках, чем вызвал всеобщее удивление. На турнике он подтягивался мало и передний вылаз ему дался не сразу и с большим трудом.

      С трудом стал даваться ему и французский язык. Ещё в восьмилетке, зазнавшись от своих дошкольных знаний и произношения, он запустил грамматику. Причём до такой степени, что не мог выполнять домашние задания, имея существенный пробел в знаниях предыдущего материала.

      Даже желая наверстать упущенное, он уже не мог это сделать, так как накопился слишком большой объём им запущенного материала.

      Если бы его спрашивали в начале урока, то двойка была бы неминуема.

      Учительница поняла это и спрашивала Платона ближе к концу урока, когда он уже наслушивался правильных ответов. Она, приехавшая в Москву с Украины, симпатизировала Платону за его произношение и умение схватывать новый материал сразу, налету. Он ценил её к себе отношение и старался помогать ей в учебном процессе. Единственное, что вызывало у него чувство досады и сострадания к симпатичной учительнице, был её неимоверно расширившийся после родов таз, портивший её, видимо когда-то стройную, фигуру.

      – А интересно! Я уже не первый раз слышу, как хохлушки легко говорят по-французски. По произношению от француженок не отличишь! Видимо им легко даётся его артикуляция?! – рассуждал бывший парижанин.

      На уроках французского языка Платон, как и все восемь учеников, сидел один, но за первой партой на месте Смирнова и буквально смотрел учительнице в рот, стараясь сразу понять и запомнить урок, чтобы потом дома не мучиться. Более того, когда учительница называла новое слово и предлагала ученикам предположить его перевод или хотя бы близкое значение, Платон часто угадывал первым или был близок со своей версией. И такое динамическое равновесие в его занятиях