Мальчики-охотники за удачей в Панаме. Лаймен Фрэнк Баум

котором были капли пота.

      – Спасибо, сэр, – просто сказал он.

      – Но я должен вас кое о чем предупредить. Барк не в лучшем состоянии. Если не доберется до Сан-Педро, а пойдет на дно, я не несу ответственности за вашу драгоценную машину.

      – Хорошо, сэр. Я буду рисковать так же, как вы.

      – Могу ли я узнать ваше имя?

      – Мойт, Дункан Мойт.

      – Шотландец?

      – По происхождению, капитан. Американец по рождению.

      – Хорошо, поторопитесь и поместите свои пожитки на борт.

      – Обязательно. Спасибо, капитан Стил.

      Он торопливо надел шляпу и вышел, и, когда он вышел, мистер Харлан и отец спросили меня, почему я принял такое решение.

      – Мне он показался маньяком, Сэм, – сказал агент. – Но дело ваше, не мое.

      – А что тебя убедило его взять? – удивленно спросил капитан Стил.

      – Только то, что ему очень нужно было, – ответил я. – Может, он и маньяк, свихнувшийся на автомобилях, и, конечно, нелепо везти машину в Лос-Анжелес на торговом корабле вокруг мыса Горн, но бедняга показался мне джентльменом, и ему трудно приходится. Мне показалось, что помочь ему – настоящий христианский поступок.

      – Ты можешь причинить ему неприятности, если груз на твоем корабле пожелает сместиться, – заметил мой отец, покачав седой головой.

      – Он не сместится, сэр, – решительно ответил я. – Я надеюсь на удачу в этом плавании, и очень вероятно, что найду ее.

      Агент одобрительно хлопнул меня по плечу.

      – Вот так и надо говорить! – воскликнул он. – Я абсолютно уверен, Сэм, что вы благополучно доставите груз в Сан-Педро. Во всяком случае я ставлю на вас, молодой человек.

      Я поблагодарил его за уверенность и, попрощавшись с отцом и нанимателем, храбро вышел и пошел к поджидавшей меня шлюпке.

      Ждал меня и дядя Набот. Он сидел на планшире.

      Дядя Набот – это мистер Перкинс, и он важный член фирмы «Стил, Перкинс и Стил», будучи единственным братом моей покойной матери и моим верным и надежным другом. Я считал, что мой дядя в Нью-Йорке, и еще сегодня утром написал ему прощальное письмо в этот город.

      Но он был здесь и безмятежно улыбался, глядя, как я подхожу.

      – Что это за глупость, о которой я слышал, Сэм? – спросил он, тепло пожав мне руку.

      – Я плыву вокруг мыса Горн, – ответил я, – везу груз строительной стали на западное побережье в этом старом барке, дядя, – ответил я.

      Он проследил за моим взглядом и посмотрел на корабль.

      – Что-нибудь в этом особенное?

      – Да ничего, кроме приключений, дядя. Но это не даст мне заплесневеть до весны, когда спустят на воду «Чайку». Я устал болтаться на суше.

      Он начал смеяться, кашлять и задыхаться и наконец с усилием овладел собой.

      – Я тоже, Сэм.

      – Вы?

      – Устал как черт! Нью-Йорк меня разочаровал, Сэм. Ничего в нем недостойно упоминания. Самодовольные мужчины и накрашенные женщины. Никакого общества, полицейских больше, чем моряков, стрижка стоит тридцать пять центов, а пятицентовая выпивка – квотер