Ты родишь мне от бывшей. Амелия Борн

в мои глаза, широко улыбнулся.

      – Но он ошибался! И сын, и дочь справились! Теперь все хорошо!

      Я была права в своих подозрениях, черт побери! Права почти на все сто, ведь успела насочинять себе фантазий, исходя из которых вынашивала чужих детей.

      – Почему вы не сказали мне? – пораженно воскликнула я. – Речь ведь шла только об одном ребенке!

      Назар прикрыл глаза и кивнул. Затем ответил, сопровождая слова новой улыбкой.

      – Вот потому и не сказали. Ты очень близко принимаешь все к сердцу. Не хотели, чтобы ты тревожилась и что-то бы пошло не так.

      Он положил ладонь на мой живот, погладил его и добавил:

      – Я всегда знал, что там и дочь, и сын. И ты права… тебе нужно было все рассказать, когда опасность потерять хоть одного малыша миновала.

      Я так растерялась от того, что он настолько спокойно об этом говорил, что у меня даже все слова исчезли. Только мысль крутилась вокруг того, что я себе придумала. Ее я и поспешила высказать:

      – Назар… Скажи честно… Оба ребенка – они наши? Мне не подсадили донорский материал? – шепнула едва слышно.

      И тут же поняла, что мои слова достигли цели. Лукинский побледнел и дернул в сторону узел галстука.

      – С чего ты это взяла? Врач узи что-то такое сказал? – сдавленно ответил муж.

      Голос его дрогнул, только я не могла понять, почему именно – Назар скрывал от меня какие-то нюансы, или же просто сам поразился тому, что подобное могло случиться?

      – Нет. Он ничего не говорил, – помотала я головой.

      – Конечно, это наши дети! – с нажимом ответил муж. – И я очень рад, что ты теперь наконец знаешь правду. Моя красавица же не будет на меня ругаться за то, что я не стал говорить об угрозе невынашивания? – уточнил он, опять растягивая губы в улыбке, которой бы позавидовал даже Чеширский кот.

      Я поднялась с дивана и прикрыла глаза. В висках стала пульсировать боль, которая свидетельствовала о начинающейся мигрени.

      – Назар, я пока вообще не разобралась ни в чем, – откликнулась я. – И совсем не понимаю, почему от меня нужно было скрывать настолько существенные детали!

      Муж тоже встал на ноги и, мгновенно собравшись, ответил жестко и непримиримо:

      – Ты гипертрофируешь, Есения. Ничего не случилось, а мы тебе ни слова не говорили лишь по причине того, чтобы ты не волновалась. Беременность была под угрозой. Ты могла скинуть детей – или обоих, или какого-то одного.

      Он говорил вроде бы верные вещи, но то, в какие слова облачал эту информацию, вводило в ступор.

      – Позвоню врачу и спрошу, что тебе можно принять от боли. У тебя ведь мигрень, я прав?

      Кивнув, я проследила взглядом за тем, как Назар отходит к окну и начинает звонить в клинику. А сама пообещала себе простую вещь – я непременно разберусь во всем, что происходит.

      И пока не представляла, кто придет ко мне уже завтра и ошарашит теми новостями, которых я совершенно не ждала услышать.

      С момента, когда для меня открылось то, что держалось в тайне, почти ничего не изменилось. В клинике