В петле Мёбиуса. Юрий Боганов

обратился он к стоящим чуть поодаль разбойникам.

      Те расценили это как приказ и взяли под уздцы трех лошадей, принадлежавших охранникам боярина.

      – Вот они расплатились за проезд, а чем ты платить будешь? – не унимался Орнан.

      – Вот ведь… гордыни грех, – вдруг заплакал боярин, – мужика не послушавши, околотком не поехавши, живота лишившися…

      – Полно причитать, не поверить я, что заплатить нечем. Это вот что? – он указал на палец боярина, на котором желтело кольцо с красным камнем в распускающейся розе.

      – Это фамильное. Совесть имей, батюшка! Совесть имей! – взывал Мина к Орну.

      Орнан отпустил бороду боярина, схватил его за руку и попытался снять кольцо. Мина вскрикнул от боли и вдруг его накрыла жаркая волна гнева. Он потянул руку на себя, сжав её в кулак. Лицо его встретилось с лицом Орна.

      – Фамильное это, – зло прошипел Мина, словно еще мгновение назад его не колотило от страха. – по роду передаётся.

      Орнан на секунду опешил, заглянул в глаза боярина и не увидел там ничего, кроме злости. В густой бороде Мины сверкнул почти звериный оскал: сейчас он готов был грызть, рвать зубами каждого, кто посягнет на фамильное кольцо.

      – С мёртвого снимешь, – прошипел Мина.

      – Как скажешь, боярин, – спокойно, даже с улыбкой ответил Орнан.

      Мина не видел момента удара. Он только почувствовал, как в его живот проникает холодный металл кинжала. Голова закружилась, лицо Орна помутнело, Мина упал на колени, из раны потекла теплая кровь, тело обмякло и последнее что он увидел не очень отчетливо, как Орнан схватил его руку и полоснул кинжалом по пальцу с кольцом.

      Обтерев кровь с кольца, Орнан поднял руку вверх и заглянул в бездонные грани камня. Казалось, что вся пролитая им кровь была запечатана в этом огранке и где-то в глубине камня то показывались, то исчезали лица его жертв.

      – Хозяин! – окликнул Орна один из разбойников.

      Орн оглянулся. Тот молча кивнул в сторону леса, где среди деревьев, опираясь на высокий посох стояла сгорбленная старуха в черном одеянии. Её пронизывающий взгляд смотрел прямо в сердце опричника, отчего вдруг сделалось ему нехорошо, но это были лишь секунды, пока он не прошептал слова заклинания. Старуха уже не раз появлялась в его землях, тряся своим посохом и сыпя обещаниями наслать проклятия, если Орн не прекратит свои бесчинства и кровавые обряды. Опричника не пугали её угрозы. Он был из числа тех, кто считал себя проклятым с детства и был уверен, что дважды проклясть его ни у кого не получится. Старуха спустилась на дорогу и осмотрела тела, лежавшие на земле. К последнему она подошла к боярину и задержалась возле него, пристально разглядывая.

      – Чистая душа, – прошептала старуха. – Метаться не будет. Не то что твоя. – она повернулась к Орну. – Адовы муки тебе раем казаться будут по сравнению с тем, что тебя ждёт…

      Она остановила взгляд на кольце в руках у опричника.

      – Верни кольцо роду. Покуда не вернешь и сам себе места не сыщешь и много смертей за ним потянутся. Верни, опричник, слышишь? Верни! И их похорони по-человечески, – кивнула