По судьбе и по дороге. Повесть. Александра Китляйн

не осталось. Зато какое буйство красок последней листвы! Больше всего желтого. Осень как бы доказывает, что этот цвет теперь главный, что он лучший, что он прекрасен. Всегда что-то должно быть главным – такой у жизни закон! И ты, человек, нащупаешь главное – не растеряешься.

      Мелькают вырвавшиеся на простор солнечные клены, развесистые ивы. Багровеют черемухи, редкие рябины демонстрируют спелые гроздья- фейерверки, брызги застывших искр. Закроешь глаза – а они не исчезают.

      На ближних косогорах стоят врезанные в синеву неба тонкие березы на неразметенных коврах опавших листьев, березы-девчонки. Но есть и осанистые, толстоствольные боярыни – постарше.

      Там и тут на дальних склонах гор пёстрые на пожухлом фоне багрово – жёлтые пятна.

      Вблизи дороги этот праздник выглядит совсем неряшливо – засохшая, перепутанная дождями и ветром трава, среди которой иногда торчат стойкие стебли цикория, потемневшие, лишенные своих синих цветков.

      Узкая двухполоска, по которой мы движемся, не единожды пережила издевательства «ямочного» ремонта.

      – Пристегните ремни и втяните животы – от заворота кишок! О душе не беспокойтесь – вытрясет. Щас будет тренажер для космонавтов, – неожиданно гаркнул мужской голос.

      Некоторые оглянулись на шутника пренебрежительно:

      – Подумаешь! Сами знаем…

      Оказалось – это мужчина средних лет, в небрежно надетой серой шляпе, из-под которой торчит густая шевелюра, и сидит он прямо за мной.

      Но кончится же плохая дорога, и под колеса ляжет, хоть и не сразу от границы, ровная российская трасса.

      В Шемонаихе пассажиры начинают отзваниваться – боятся, что скоро сотовая связь прервётся. Малявки и то с бабушками поговорили. Моя соседка перочинным ножом отрезает от яблока кусочек, отправляет в рот и посасывает. Меры снова приняты. Пока всё нормально.

      Над кабиной шофёра засветился монитор… Начинается фильм про бандитов. Смотрю, не включая мозгов. Надоело! Втянешься – не оторвёшься! Лучше – в окно!

      глава 4 Таможни

      Холмы. А на них – камень да песок. Песчано-каменистая почва проглядывает сквозь седой покров редкой полыни. Цветущий и щедрый Восточный Казахстан позади. И в этом бедном устье каменных гор поражает вдруг возникшая деревенька Михайловка, пыльная, заросшая по брови бурьяном и – безгласная. Чем тут люди живы? Да сколько их? Человек сто?

      В этой пыли и полыни – поодаль – небольшое стадо коров… Они ее что – едят?! И горькое же, наверно, молоко?!

      Грустно. Вспоминаю рассказы наших туристов, побывавших в «европах». Их поражает контраст между нашей сельской жизнью и зарубежной. Мы, мол, скудны, нищи и неприглядны.

      Я им возражала: «Зато природа у нас роскошная». Ага. Вот она – роскошь. Да и население редкое. Климат жёсткий… резко – континентальный.

      Нет. Есть и веселые места… Не здесь. Не здесь…

      Пейзаж