Колхоз. Назад в СССР. Книга 3. Павел Барчук

икторе. Дядька стоял у маман за спиной, низко опустив голову. Если Настя готова была госпожу Милославскую сожрать с потрохами, еле держала себя в руках, то дядька выглядел каким-то удрученным. Даже, наверное, расстроенным.

      – Сынок… – Эта особа, по недоразумению являющаяся матерью Жорика Милославского, поднялась со стула, раскинула руки и пошла ко мне с явным намерением заключить в объятия.

      Честно говоря, не было ни малейшего желания. Даже присутствовало опасение. С чего бы внезапная любовь проснулась. Помнится, в Москве она демонстрировала совсем другие чувства. Но и бежать от родной матери тоже странно. Родственникам хрен объяснишь. А правду я им рассказать не могу. Причем, ради них самих же. Ожидать от Милославской можно все, что угодно. Если она вдруг решит, что Виктор о чем-то в курсе из ее тайной прошлой жизни, представить не могу, какая внезапная блажь может прийти в голову этой маньячке. Но однозначно ничего хорошего.

      В этот момент я с удивлением понял, что на самом деле переживаю за всю дядькину семью. Искренне. Меня очень даже волновало их благополучие. Крайне сильно не хотелось бы, чтоб мамочка доставила проблем Виктору, Насте, Машке и Андрюхе. Особенно Андрюхе.

      – Мамуля! – С радостью, еще большей, чем демонстрировала Светланочка Сергеевна, бросился ей навстречу, так же распахнув объятия. Чуть не убился по дороге, так торопился ее обнять.

      Маман еле заметно вздрогнула. Во взгляде появилась настороженность. Ясное дело, когда сын, с которым она рассталась в сильной ссоре, и которого засунула в пичужкину даль против воли, вдруг демонстрирует подобную любовь… Я бы тоже испугался. Но мне надо было взять инициативу в свои руки, поэтому, хрен ей, а не терпила. Буду вести себя привычным образом. Это там, в машине, когда очнулся Жоржем Милославским, вообще не понимал, что происходит. А теперь то, большой вопрос, кто диктует правила.

      Я подскочил к Светланочке Сергеевне, а затем обнял ее, крепко прижимая к груди. Настолько крепко, что она еле слышно крякнула. Как бы не угробить мамочку своей «любовью».

      – Что за цирк? – Тут же, пользуясь возможностью, зашипела мне в ухо маман. – Ты меня сейчас задушишь…

      – Это очень вряд ли. А жаль… По поводу цирка, вопрос аналогичный. – Я ответил тоже шепотом, и до кучи, чтоб вообще не палиться перед родственниками, громко чмокнул Милославскую в каждую щеку по очереди. Троекратно.

      По-моему, она хотела вытереть щеку. Видел, как ее рука потянулась к карману лёгкого летнего пиджака, накинутого на топ. За платочком, наверное. Но тут мешали мои сыновьи объятия, которые я не торопился прекращать.

      Светланочка Сергеевна заметно напряглась и попробовала отстраниться. Наивная женщина. Меня, что говорится, понесло.

      – Мамуля, – Я ухватил госпожу Милославскую за плечи, немного отодвинул, глядя глаза в глаза. Поворачиваться спиной к змее нельзя, показывать свой страх тоже. Надо гадину гипнотизировать.

      – Жорж… Я, конечно, рада твоей реакции, она очень трогательная, не знала, что ты так… м-м-м-м-м… любишь меня, но… это как-то даже неприлично, столь бурно демонстрировать свои эмоции. Ты же не деревенский дурачок. Правда? – Светланочка Сергеевна не подумала в этот момент, что вообще-то находится, как раз, в деревне, и сказанные ею слова могут задеть хозяев дома.

      Я заметил, как дядька вскинул голову, посмотрел на сестру с выражением, которое находилось где-то посередине между злостью и возмущением, однако, промолчал. Либо он отличается удивительной выдержкой и терпением, чего я вроде за Виктором не замечал, либо просто не хочет поддаваться на ее провокации. Вот это ближе к истине. Просто назло стерве, игнорирует ее выпады.

      – Мамочка, а что ж так неожиданно? Вроде бы не планировались твои посещения. Ты отправила старшего сына, надёжу и опору, до осени. Дяде вот написала, чтоб он тут мне устроил испытание на выживание. За каким чёртом…Ой… прости… Откуда такая радость и благодать? Сама вдруг решила объявиться.

      – Соскучилась, Жорж. Представляешь? Я же мать. – Светланочка Сергеевна несколько раз хлопнула своими накрашенными ресницами. Знакомая манера строить из себя бестолковую дуру. Ну, уж нет. Теперь этот номер не прокатит.

      – М-м-м-м-м… ну, да…ну, да… Мать…

      – Настя, Андрей, – Дядька вдруг резко отмер, посмотрел на меня очень странным взглядом, а потом обратился к жене и сыну. – Давайте, на улицу. Пусть поговорят. Им есть, что обсудить, наверное.

      Тетка набрала воздуха в грудь, планируя, походу, объяснить вслух, куда и кто может идти. Из семейства Милославских, естественно. На маман она смотрела так, что, если существует вообще возможность проклятия, то Светланочка Сергеевна будет до конца жизни ходить и на ровном месте спотыкаться. Или покроется язвами. Не знаю, как оно там происходит. Прямо ненависть была в Настиных глазах. Сдается мне, если бы не дядька, летела бы госпожа Милославская с порога этого дома кубарем, не успев его переступить.

      – Я сказал, выйти всем. – Тихо, но очень весомо повторил Виктор.

      Вот умеет он без крика и скандала сделать так, что все по струнке