Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2. Игал Халфин

не каялся и не капитулировал. Наоборот, если уж он думал о возврате в партию, то для того, чтобы завоевать ее изнутри: «Нет, если и пойти в этот дом, то надо идти, во всяком случае, не с голыми руками, чтобы этот дом исправить, чтобы обуздать узурпатора этого дома, а при удобном случае по шее выгнать вон к черту из дома».

      Упоминание «узурпатора» в единственном числе указывало, о ком идет речь, но имя «Сталин» Пархомов опасался упоминать прямо. В письме Кириллу он предлагал политическую интроспекцию: «Мой партийный вопрос: пожалуй, если успею, для большей ясности я тебе вышлю кое-какие документы, из которых ты увидишь сам кто я такой: троцкист или зиновьевец, а впрочем, здесь разница небольшая, если только глубоко разбирать. Не дураки и в ЦК, что так осторожно принимают обратно в партию Зиновьева и Каменева». Иными словами, дихотомия «борец-троцкист / капитулянт-зиновьевец» для Пархомова не прошла проверки на прочность. Связь Пархомова с идеологическим миром, будь то партийные органы или друзья-партийцы, зависела от прогресса его самообучения. «После окончания проработки 8-ого тома Ленина и XV съезда ВКП/б/» Пархомов решился послать апелляцию в Сибирскую контрольную комиссию. Для завершения письма брату (после недельной паузы) ему понадобилось поднять для себя планку: «Вот как видишь, ругай не ругай, а „Капитал“ мне позволил вовремя окончить твое письмо. Вчера только успел закончить „Капитал“ и теперь решил кое-что обдумать и принять соответствующие решения. Продолжаю письмо дальше».

      Пархомов чувствовал себя готовым предстать перед партией. Наверное, тот же Кирилл советовал ему «следить да присматриваться» – в первую очередь к себе. «Плохого не заметят, ибо его нету». «Пару слов о ВУЗе. Беспартийным учиться я не поеду. Вот и все», – заявил Пархомов. Но партия мешкала. Ответ из инстанций не получен, «очевидно, потому что не прошло еще шести мес[яцев] после подачи апелляции. Ты мне советуешь обратиться в ЦКК. Сейчас, брат, еще не время, пусть уж разберут дело в Сибирской контрольной комиссии, а потом, если вопрос будет решен не удовлетворительно, тогда, конечно, в ЦКК обращусь. Ведь недаром я с такой напряженностью прорабатываю политические вопросы и так усердно работаю над своим углублением политических знаний»111.

      Пархомов писал кое-что о плане «своего политического развития» и о режиме обучения: «Схему и рабочий дневник я не решаюсь послать тебе, ибо это ни к чему. Тебе он, очевидно, не интересен. В общем, в схему входит проработка около тридцати вопросов: в том числе Маркс, Ленин, Энгельс, Троцкий, Сталин, философия, история и т. д. В среднем работа над политическими вопросами 7–8 часов в день. До сего времени мною проработано следующее: Маркс – Капитал, Ленин – 8 томов, с 5 сентября продолжать буду работу снова, а с 1 по 5/9 решил отдохнуть, а то уже чувствую большое переутомление, ты ведь знаешь мой задор в работе».

      Во всей этой истории поражает фанатическая любовь к знанию, в то время как в характеристике ячейки Златоустовского

111

Там же. Л. 13–14.