Манифест неприкаянного. Артем Андреевич Белоусов

молоды, слишком бедно одеты и сверх меры завороженные табло, раз за разом выдающим проигрышные комбинации.

      Августина рассказывала, что мадам Келли называет их «бедными мальчиками-залетчиками», и в ней даже теплилось сочувствие к ним, но бизнес есть бизнес. Чаще всего они узнают о заведении через своих более старших коллег в офисах, заявляются в него со смехотворными суммами, которых не хватает даже на девушку с первого этажа, после чего в них зарождается надежда, что им удастся поднять куш при помощи автоматов, так удачно расположившихся прямо в приемной. Более того, во многих зарождается идея, что им не придется довольствоваться жалким вариантом в лице неумелых жриц любви, а выигрыша хватит на оплату лучших представительниц борделя. Эта мысль подкреплялась подсадными игроками в зале, что раз в день, заприметив новичков, на их глазах срывали джекпот благодаря умело разыгранному трюку, секрет которого был до очевидного прост – монеты со специальным гуртом. Других способов получить победного сочетания из пяти клубник попросту не существовало по техническим причинам. Конец же всех любителей легкой наживы оказывался идентичен – приобретенная лудомания и полное обнищание.

      Я проходил меж кресел и рассматривал восседающих в них лысеющих мужчин. Мне хотелось отыскать того, кто пришел за плотью Августины. К одному из клиентов подошла администраторша, одетая в строгий наряд из брюк и блузки. Склонившись к его уху и что-то прошептав в него, она удалилась к стойке; он же поглядел на часы и продолжил чтение газеты. Такое происходило редко – чаще всего гостя в назначенное время тут же отводили к необходимой ему девушке. Его выбор опаздывал к назначенному времени встречи – мне было известно, кто в последнее время зачастил с подобным нарушением дисциплинарных норм. Я нашел того, кого искал. Изучив мужчину и не найдя в нем ничего примечательного, я отправился на третий этаж.

      Августина сидела на постели с тюбиком тонального крема в руке. Выдавливая средство на свое бедро, она усердно втирала его поверх рубцов. В прошлое мое появление я насчитал пять шрамов. Сегодня их было уже шесть, не считая двух свежих порезов, еще не успевших обратиться в выпуклые линии, отличающиеся своим тоном от нетронутой лезвием кожи.

      Подобным Августина начала заниматься уже после того, как я остался лишь воспоминанием в ее жизни. Самоистязания не происходили ежедневно – ей требовалось накопить негативных переживаний, довести их до точки кипения, и лишь после пересечения красной линии она бралась за лезвие в ванной комнате своей квартиры. Для нее это было отдушиной, способом эмоциональной перезарядки – тем, в чем я перестал нуждаться в момент обретения самовольного проклятия.

      Дверь комнаты открылась, в комнату прошла видимая мной ранее в фойе девушка-администратор. Августина, не отрываясь от попыток сокрыть свои шрамы, показала ей вытянутый палец свободной руки. Похоже, она просила еще немного времени до встречи с посетителем. Девушка с ресепшена