При советской власти. Юрий Ерошкин

Сергеевны, когда она однажды вечером пригласила мальчика в гости в свою комнату.

      Впрочем, приглашала она его частенько, особенно когда Нюра оставалась ночевать на фабрике: смена там начиналась уже в 6 утра, а работали порой до полуночи и дольше, потому возвращаться домой не имело смысла.

      У Нелли Сергеевны Илюша впервые попробовал чудесный напиток – какавеллу, которая готовилась из отходов, образовывавшихся при производстве какао. Кто-то из бывших её учеников, она прежде преподавала в школе русский язык и литературу, угостил её, она – Илюшу. Обжигаясь, он с удовольствием пил из большой фарфоровой чашки с синим ободком, и смотрел на висевшую над диваном фотографию в золочёной рамке, на которой был запечатлён пышноусый человек в кожаной фуражке со звездой – муж Нелли Сергеевны, комиссар, погибший ещё в Гражданскую. Нелли Сергеевна больше замуж не вышла и с тех пор жила одиноко. Детей у неё не было.

      Но это было потом, а пока Нюра отправила сына в деревню, находившуюся в Свердловской области, откуда была родом и где до сих пор проживала её мать, бабушка Илюши.

      Перед самой войной Нюра Шмакина окончила Ивантеевский трикотажный техникум и стала работать на фабрике «Красная Заря» помощником мастера по вязальному оборудованию. Фабрику тоже собирались эвакуировать, но в последний момент приказ об эвакуации отменили, а фабрику перевели на выпуск военной одежды для бойцов Красной армии. И она осталась в Москве.

      Война не затронула деревню, однако дыхание её чувствовалось повсюду. Самым старшим из мужчин, остававшихся ещё в деревне, не считая, конечно, стариков, был шестнадцатилетний Сашка Зудин, двоюродный брат Илюши. Он работал в кузне и был очень солидный, совсем, как взрослый мужик. Работал от зари до зари, не дрался, не хулиганничал и для всех пацанов был авторитетом.

      Мелюзга вроде Илюши и меньше годами вечно голодная, разыскивала стебли ревеня и, несмотря на то, что от кислоты сводило скулы, объедалась ими до боли в животе. У этого растения съедобны только стебли, а Илюша, расхрабрившись, пихал в ненасытный рот свой и листья, хотя пацаны предупреждали, что делать этого нельзя, можно отравиться. Но он не послушал, вследствие чего попал в руки местного фельдшера Викентия Павловича, пожилого человека с печальным лицом. Он давал Илюше какие-то пилюли, чтобы мальчишка не так сильно дристал.

      Оклемавшись через пару дней, Илюша решил, что более к этому проклятому растению в жизни не подойду и на пушечный выстрел. Но – голод не тётка…

      Праздник наступал, когда бабушка пекла лепёшки, это были самые счастливые для Илюши дни. В лепёшках, кажется, тоже был ревень, но после них не болел живот, и он испытывал сытость. Если бы есть их каждый день, то ничего другого и не нужно было. Вот только бы ещё не приставала эта соседская дылда Верка Замарёнова…

      Она была всего на год младше Сашки, но такая дурёха-а! И говорила всё какие-то глупости непонятные, и сама же смеялась.

      Илюша привык вставать рано, смотрел, как занималась заря. Потом начинали мычать коровы, стадо которых гнали по центральной улице к пастбищу. Бабушка уже тоже была на ногах