Карманный аквариум. Марго Штефман

сы рассмеюсь я тихо

      Hа все вопросы не будет ответа,

      Ведь имя мое – Иероглиф

      Мои одежды залатаны ветром."

      («Иероглиф» группа «Пикник»)

      Предисловие.

      «Глядишь – готов роман.

      И так-то всё на свете.

      Смелей лишь черпайте из жизни всех людей –

      И для задуманной комедии своей

      Не будете нуждаться вы в предмете.

      Всяк испытал, конечно, чувства эти,

      Но редкий знает, сколько в них чудес.

      Где ни копните – тут и интерес!»

      («Фауст» Иоганн Вольфганг фон Гёте)

      Я сидела в ресторане.

      В зале горел приглушённый свет. И в сочетании с высоким кирпичным сводчатым потолком придавал деревянным столам эффект состаривания. Этого и добивался мой муж, открывая свой пятый ресторан, но на этот раз с флёром ХIХ века под названием «Оливье».

      Я спорила с ним. Предлагала дать заведению имя «Грибоедов», как в романе «Мастер и Маргарита», ведь соседствовали мы с Домом-музеем Булгакова на Большой Садовой, 10. Муж тогда с ухмылкой посмотрел на меня и ответил:

      – Ну какой «Грибоедов», Марго? Мы что, грибы будем подавать?

      – Причем тут грибы? Что за мещанство? – закатила глаза я.

      – Да при том, возвышенная ты моя, что у людей ресторан «Грибоедов» будет ассоциироваться с грибами!

      Кажется, бороться с этой глупостью было бесполезно.

      На моем столике валялись начищенные столовые приборы и вытянулся в струну красивый стеклянный бокал.

      Какая пронзительная тишина вокруг.

      И вино тихий напиток.

      Тихий и мягкий.

      Наверное, поэтому его не пьют охлажденным. Оно плескается в бокале как маятник. Красный ароматный маятник…

      – Ты ещё здесь? – услышала я голос мужа.

      – Да…Как видишь.

      – Сидишь тут допоздна. А мне дома нужна хранительница очага.

      – Ой, Берт! – я повернулась на стуле к нему. – Ты сейчас хорошо сформулировал! Мне тоже так нужна эта хранительница очага! – я фривольно закинула ногу на ногу и расхохоталась.

      Он ничего не ответил. Пошёл куда-то. Наверняка снова рассказывать какому-то заплутавшему в меню посетителю об истинном рецепте салата Оливье. Я слышала эту историю тысячу раз. И от неё уже порядком тошнило.

      Я бросила взгляд на болтающуюся над головой бумажную люстру, свисающую на длинной цепочке. Потом сделала заключительный глоток красного вина. Опустила глаза в телефон и, на секунду задумавшись, довольно громко произнесла:

      – Идиот!

      – Что ты сказала? – резко обернулся Берт.

      – Пароль вспомнила от почты! Достоевский. «Идиот»!

      – По-моему, ты перебрала, Марго! Прекращай бухать! Поехали домой.

      – Поехали…– безразлично пожала плечами я.

      Чёрный пуловер сполз с одного плеча и красиво оголял ключицу. Я видела своё отражение в тусклом окне нашего ресторана. Тёмные длинные волосы крупными завитками падали вниз. Я поправила плиссированную юбку, накинула на себя норковый полушубок и вышла на крыльцо.

      Противный холодный ветер обжигал разгоряченное вином лицо. Я ждала Берта у машины, попутно скроля ленту почты большим пальцем. На экран падал мокрый снег, и палец то и дело соскальзывал.

      Я матерились. Ведь приходилось отматывать заново. Искала текст…Текст своего романа, который написала более десяти лет назад. И который упустила.

      Мне удалось воскресить все свои старые почтовые ящики, в черновиках которых могли храниться те записи. Этот третий по счету мейл с незамысловатым логином «слово.неворобей» был последней надеждой. И, кажется, в моем случае действительно «не воробьём». Ведь поймать его мне так и не удалось. Там было пусто.

      Ничего.

      Ни строчки.

      Лишь какая-то университетская чепуха типа конспектов и шпор.

      Берт пиликнул сигнализацией. Я села во внедорожник. И готова была расплакаться!

      Я так мечтала найти его – мой роман. Дописать и напечатать.

      Да, у двух людей на этой планете он, пожалуй, сохранился: у обиженного айтишника Вени в почте и у миллионера Владимира где-то на побережье Средиземного моря. Но я уже давно потеряла с ними связь. И не хотела ворошить прошлое. Хотя сама того не понимая, уже ворошила.

      – Чего смурная такая? – спросил Берт, усаживаясь в машину.

      Я ничего не ответила. Отвернулась в окно.

      Мы проехали театр Сатиры, станцию метро "Маяковская". Улицы были приятно украшены к новому году. За окном кружил снег. Туда-сюда. Будто рисуя что-то в воздухе. Какой-то загадочный неведомый узор.

      – Завтра девочка придет, фотограф, снимать новогоднее меню. Если интересно, приходи к 11 утра. –