Сонам. Игорь Евгеньевич Боковой

по домам, но Шаффер сердцем чуял, нет, он точно знал: прикажи он им остаться – останутся не колеблясь. Да и как иначе: экипаж – это та же семья. С тем же самым набором эмоций, переживаний и чувств, что и в привычном понимании этого слова. За то недолгое время, что они провели вместе, случалось всякое: ссорились, мирились, бывало, даже дрались. Но теперь…, теперь, глядя как они обнимаются и дружески похлопывают друг друга по плечам, украдкой вытирая слёзы, приходило понимание того, что, да: так оно и есть – это семья…

      По возвращению на лодку вахтенный офицер шёпотом доложил Шафферу, что за время их отсутствия на борт, в сопровождении бригадефюрера, поднялись десять «пассажиров» в гражданской одежде. У всех на головах были чёрные полотняные мешки. Шаффер кивнул – это означало, что пора приступать к третьей, заключительной части задания. Что кроется за этими словами – ему расскажет бригадефюрер. Будь он неладен…

      После выхода в море, Шаффер, несмотря на недовольство «куратора» (такое прозвище «за глаза» получил бригадефюрер) позволил всей команде поочерёдно подняться на мостик и немного подышать полной грудью – им ещё не скоро доведётся это сделать. Исключение составили лишь «пассажиры» – те наотрез отказались (по крайней мере, так сказал «куратор») покидать свои отсеки. Что же, заставлять никто никого не собирается. Тем более что курильщики (а их на борту насчитывалось 15 человек) только и ждали внеочередного выхода на воздух, чтобы лишний раз затянуться табачным дымом.

      Шаффер опустил бинокль и взглянул на часы.

      «Пора!» – вздохнул он и направился к трапу, ведущему в стальное чрево лодки.

      – Всем отсекам! – скомандовал он, появившись в центральном посту, и его слова тут же утонули в прерывистых ревуще-лающих звуках тревожной сирены, – Приготовиться к погружению!

***

      – Вахтенный! – выкрикнул Шаффер, не отрываясь от карты, – пошлите кого-нибудь за нашим высоким гостем.

      – Есть!

      «Ну что же, – Шаффер с силой потёр виски, – а я пока заполню журнал».

      Он открыл ящик стола и достал оттуда изрядно потрёпанную пухлую книгу и внимательно осмотрел её со всех сторон. Форзац и уголки картонной обложки пострадали больше всего – от бесчисленных манипуляций они настолько разлохматились, что на них было больно смотреть. Надпись на обложке тоже почти истёрлась и человеку несведущему о предназначении этого фолианта, было нипочём не догадаться, что же там всё-таки изначально было написано.

      – Вахтенный!

      – Да, капитан!

      – А вот скажи мне, – угрюмо спросил Шаффер, – сколько мы уже в походе?

      Даже не оборачиваясь, можно было безошибочно определить набор эмоций, отображавшихся сейчас на лице вахтенного офицера, застигнутого врасплох неожиданным вопросом.

      – Э-э-э, – промычал вахтенный.

      – Что? Я не расслышал. – Шаффер слегка повернул ухо к ответчику, – Не знаешь?

      – Так точно, – сдался вахтенный, – не знаю…

      – Плохо, – грустно вздохнул Шаффер, –