Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит. Андрей Посняков

плечами князь.

      Девушка отмахнулась от комаров только что сорванной веткой:

      – Конечно, не мучился. Я же жрица. Знаю, как… и умею.

      – Не сомневаюсь. Ну, что, пойдем спать?

      – Сначала поедим. В сарае осталось немного молока и сыра. И еще – вяленый окорок. Правда, совсем чуть-чуть.

      – Ты ешь.

      Игорь-Довмонт так и не смог заставить себя проглотить хоть кусочек. Молоко, правда, выпил – что-то пересохло в горле.

      – Сейчас давай спать, кунигас, – Сауле указал на брошенную в углу солому. – Утром же надо будет избавиться от убитых.

      – Похоронить?

      – Похороним лишь подарок богам, – тихо пояснила дева. – Остальных просто сбросим в трясину.

      Князь вдруг улыбнулся и тряхнул головой:

      – Все в концы – в воду, ага! Точнее говоря – в болото.

      Они уснули вместе, в одном углу. Сразу же, как только легли, так и провалились в темную, без всяких сновидений, яму тяжелого сна. Так чаще всего и бывает либо с большой усталости, либо от нервных потрясений, либо от того и другого вместе. Спали, дрыхнули без задних ног, а наутро обоих ждал прекрасный денек, брильянтовые капли росы и чистое, умытое внезапным ночным дождем солнышко.

      Первым делом сбросили в болото трупы. Старуху и чернобородого парня, Азуоласа. Деревенского дровосека… и дурачка – по словам Солнышка.

      – Интересно, почему он на нас напал? – вытерев руки травою, Игорь-Довмонт задумчиво смотрел, как смыкается над мертвыми телами зеленая болотная ряска.

      – Ты еще не понял? – насмешливо обернулась жрица. – Мажюлис, подарок богам – это его сын.

      – Сын? Вот как… Теперь понятно.

      Вообще-то, язычники не должны были бы протестовать, когда их детей приносят в жертву. Наоборот, радоваться должны бы! А этот вот сельский дровосек почему-то не радовался. И впрямь дурачок, права Сауле.

      Так считал Даумантас, дикий литовский кунигас, язычник… Но Игорь думал иначе. Он даже зауважал этого Азуоласа, пожалел даже. Что же касается Сауле – на ее руках была кровь невинного ребенка, быть может, даже не одного… ну да – она же жрица! Язычница, служительница жуткого культа. Вместе с тем эта девушка искренне боролась за свободу своего народа и не жалела ради этого даже собственной жизни, в любой момент готовая умереть самой лютой смертью под пытками орденских палачей. Впрочем, что для язычника жизнь или пытки? Так, пыль. Благоволение богов куда как важнее.

      Покончив с трупами, беглецы поднялись к дубу. Мертвый мальчик лежал на плоском сером камне – жертвеннике. Светлые, широко распахнутые глаза его были устремлены в небо, на губах застыла улыбка. Похоже, и впрямь он умер, не мучаясь. Юная жрица хорошо знала свое дело.

      – Закопаем его здесь, под дубом, – погладив мертвеца по голове, попросила-приказала Сауле.

      Князь хмыкнул:

      – Закопать? Руками?

      – Там, в кустах, есть лопаты. Специально для таких случаев.

      Дело справили быстро. Выкопали неглубокую яму, забросали труп землею и дерном.

      – Прощай,