Солнце не пахнет. Соня Бартулева

меня чуть не вырвало. Я знал, что должен удрать и отсюда. Дверь была открыта.

      Чёрные приступы

      Пришлось бежать, пока моё внимание не привлёк небольшой закуток среди разваливающихся построек и куч сваленных друг на друга кусков старой мебели и прочего хлама. Я забился в угол и зажал руками нос, который так и зудел изнутри. Слёзы на лице быстро высыхали, от жары и усталости я шумно и часто дышал ртом. У меня ныли все мышцы, болели ушибленные колени и локти. Я чувствовал навязчивый запах собственной крови, хоть и не знал, где находится кровоточащая рана. Меня бросало в дрожь от одной мысли о серьезном порезе, поэтому я изо всех сил старался об этом не думать и не осматривать своё тело в его поисках.

      За стеной, к которой я отчаянно прижимался мокрой спиной, шумели люди. Я слышал, как они говорили, но не понимал смысла их возгласов. Люди выкрикивали какие-то грубые и неизвестные мне слова, словно специально искажая настоящий испанский язык. По некоторым выражениям, которым меня тайком научили братья, я примерно представлял, о чём шла речь, однако настолько отвратительной брани я никогда не слышал.

      Я представлял себе самых жутких и опасных преступников, о которых иногда рассказывал Диего, чтобы мы слушались его, никуда не убегали и не говорили с незнакомцами. Он говорил, что существует много людей, которые могут украсть чужие деньги, ранить или даже убить кого-то. Живя в приюте, я думал, что это всё выдумки, но сейчас моментально поверил во все жуткие истории, которыми нас пугал отец. В моём сознании с невероятной скоростью возникали разные пугающие и очень реалистичные образы. Злобные убийцы и мародёры оживали в моём воображении. Они злобно хохотали, грозя мне оружием и выманивая из закоулка.

      Я не мог оторвать глаз от единственного выхода из моего убежища, ожидая, что вот-вот оттуда явятся дикари с ножами и пистолетами, говорящие на грязном языке. И дикари пришли, но совсем не такие страшные, как я ожидал.

      Мимо укромного местечка, где я отсиживался, пробежала стайка ребят. Они были примерно моего возраста, скакали, кричали и веселились, хоть и пользовались всё теми же грубыми словами. Мне нужна была их помощь. Идея привлечь их внимание показалась достаточно обнадёживающей. Ведь дети, как я, не могут быть опасными и злыми, не могут быть ворами и убийцами, как взрослые. По крайней мере, Диего не рассказывал, что такое возможно. Нужно было сделать что-нибудь, чтобы они заметили меня и позвали кого-то из добрых взрослых. Тогда я смог бы снова быть в безопасности.

      Мне очень не хотелось убирать руки от лица, потому что нос всё еще ужасно свербел. Я убедил сам себя, что сделать это необходимо, поэтому опустил ладони и, морщась, вдохнул, чтобы собраться с силами и крикнуть, как вдруг заметил на себе чужой взгляд. Один мальчик из пролетающей мимо шайки остановился прямо напротив и уставился на меня. Он был бос, одет в серую с пятнами майку и шорты такого же состояния. Волосы у него были гораздо светлее моих, почти чёрных, и совсем короткие, а глаза какие-то хитро прищуренные.