Русский храм. Очерки по церковной эстетике. Н. К. Бонецкая

но не только от нее, а также от земного (быть может, и от тварного) плана бытия. Данный момент – важнейший для человека, и не только в силу того, что происходит онтологическая переориентация его ума и сердца: не менее важно изменение его экзистенциальной установки. Икона, до данного ключевого момента развития созерцания, переживается человеком преимущественно с ее вещественной стороны – изобразительности, символичности. В указанный же решающий момент происходит как бы ее преображение: в глубине символа обнаруживается жизнь, фигуры на иконе оживают. Живую же личность нельзя созерцать: к ней можно только обращаться. Это превращение мгновенно, как блеск молнии. Таков скачок от «Он» или «Она» к «Ты», начало нового, молитвенного этапа предстояния иконе. Если первый – созерцательный этап есть этап незнания, сердечной слепоты, то молитвенный диалог, начавшийся с момента узнавания, это уже не блуждание в потемках, но углубляющийся процесс познания. В первое мгновение встречи с Первообразом перед человеческим сознанием открывается новая глубочайшая перспектива: ведь подобная близость предела не имеет, и восхождение к Первообразу бесконечно. В этом восхождении, познании-любви, человеческая личность постепенно сама преображается, вбирая в себя благодатные энергии Первообраза. Теперь уже сам Первообраз ведет ее по лестнице платоновского восхождения…

* * *

      Икона Святой Троицы, написанная преподобным Андреем Рублёвым, является чудотворной. Это значит, что художнику удалось средствами иконописи создать такой образ, который есть подлинный символ Первообраза (т.е. Триипостасного Бога), иначе говоря – духовное существо которого действительно причастно Первообразу122. Вспомнив все только что сказанное о процессе восхождения от образа к Первообразу, можно сказать, что «чудотворность» состоит в легкости такого перехода и быстром, а главное, точном установлении молитвенной связи с Ним. Это необходимое условие любого будущего чуда от иконы, самой по себе тоже чудесной. Образ Святой Троицы был создан преподобным Андреем по благословению преп. Никона, «в похвалу Сергию-чудотворцу»; в нем, как в фокусе, собралось всё содержание духовного дела преподобного Сергия. И данное содержание есть не что иное, как знание Св. Троицы, – высочайшее знание, которого может достичь человек123. Этот сокровеннейший и интимный опыт избранника, «ученика» Св. Троицы, таинство, засвидетельствованное тем влиянием, которое подвиг преподобного Сергия оказал и оказывает на бытие России124, – эти высочайшие молитвенные созерцания были, художеством преподобного Андрея, низведены на землю, аполлонически заключены в образ трапезы у дуба Мамврийского. Чудотворность ионы проистекает от чистоты и духовной точности «низведения», сохранившего суть Сергиева созерцания. Преподобный Андрей – причастник опыта Сергия, в какой-то мере сотаинник великого святого. И через его иконы, прежде всего икону Св. Троицы,

122

Любой художественный образ (например, литературный герой) в определенном смысле реален: с ним, в одном из планов бытия, сопряжено некое духовное существо. Это существо вступает в реальное взаимодействие как с автором, так и с реципиентом произведения искусства. Здесь – объяснение воздействия произведения на души людей. Художник является творцом в полном смысле этого слова: он творит собственный мир, уподобляясь тем самым Богу. Однако этот мир призрачен и обладает меньшей степенью реальности, чем мир действительный. Потому человеческое творчество метафизически ниже Божественного.

123

См.: Позов А. Логос-медитация древней Церкви, с. 132.

124

См.: Флоренский П.А. Троице-Сергиева Лавра и Россия, 1919 г.