Быть русским. Валерий Байдин

старой добротной мебелью, множеством вещей, вещиц, коробочек. Уселись в кресла у окна. Разговор начался неспешно и незамысловато: о здоровье, каких-то родственниках, но неожиданно прервался. Старушка вздохнула с невыразимой, смиренной грустью:

      – Ты всё в дороге, в дороге…

      – Да, мама, простите. Такая у меня жизнь, – Патрик опустил глаза.

      – Я знаю.

      Было видно, как её мучали одиночество, немощи и давняя тоска.

      – Сегодня праздник Пасхи, – вырвалось у меня, – Поздравляю вас!

      Старушка повернулась ко мне и кивнула с грустной улыбкой:

      – Спасибо!

      – Местный священник раз в неделю заходит к маме. И сёстры из конгрегации её навещают, – Патрик произнёс эти слова, будто не в оправдание, а объясняя, как устроена здесь жизнь.

      Мы помолчали. Он поднялся, обнял мать, что-то шепнул и поцеловал. Я пожал маленькую холодную руку:

      – Помоги вам Бог!

      Она кивнула и покорно остановилась в дверях, провожая нас взглядом по коридору.

      Обратный путь до Женевы мы промчались за час. Оба чувствовали усталость от долгой ночной службы и ещё больше от дорожных разговоров. Мы не были ни друзьями, ни учителем и учеником. Цель, с которой меня пригласили в Швейцарию, вполне прояснилась.

      – Вы родились в этом доме? – спросил я.

      – Нет, в Эльзасе, около Мозеля.

      Беседа не клеилась. Патрик с трудом скрывал недовольство моим отказом стать секретарём Общества Соловьёва в Москве. Казалось, он сожалел и о том, что зазвал меня к своей матери, и я прикоснулся к его тайне: монашество в миру. Он не был бессердечен, жил по заповеди: «да оставит человек отца своего и матерь свою…» Жену ему заменила Римская церковь. О его монашестве я уже подозревал. Мартина, сотрудница Патрика на факультете социологии, месяц назад удивила меня признанием:

      – Он глубоко верующий католик. Ты ведь не знаешь, в его квартире позади книжных стеллажей есть ещё одна комната?

      – Правда?

      – Тайная молельня. Я там была.

      – Думаешь, он монах?

      – Мне он об этом не говорил. Я так думаю. Мы с ним не раз читали там «Розарий» по чёткам. На коленях. Невозможно передать. Хочешь с нами попробовать?

      Я глянул в бесцветное, ещё вполне девичье лицо и понял, что Патрик обратил её на свой путь. Мартина готовится к монашеству.

      – Прости, мне такие молитвы незнакомы, – я замялся. – И вообще я предпочитаю молчание и созерцание.

      – Понимаю. Но если захочешь прийти к нам, скажи.

      – Разумеется.

      По моему кивку она поняла, что я не приду, и опустила глаза.

      Смысл нашей поездки в Вуарон и его предложения приоткрылся, лишь через много лет, когда я узнал о том, что Патрик не только принял тайное монашеское посвящение, но проявил необычайное религиозное рвение и был принят в члены Ватиканского совета. Его идея создать международную молодёжную православную группу изучения католической культуры была, несомненно, одобрена свыше. Патрик являлся себя миссионером.

      Православная Пасха началась