Быть русским. Валерий Байдин

спросить, среди ваших предков по материнской линии действительно были графы Комаровские? Так рассказывала моя московская знакомая из этого рода.

      – Точно не знаю. Возможно. Никогда глубоко не изучала свою генеалогию. Были графы Орловы, Панины, фон Палены, какие-то участники войны 1812 года. В русском дворянстве всё так перемешано. Кстати, мои знакомые в России зовут меня Елена Георгиевна.

      Непринуждённость легко даётся лишь умным и проницательным людям. Она привыкла очаровывать и внешностью, и внутренним обаянием. Я осмелел:

      – Значит, вы сохранили некоторую связь с православием?

      – Разумеется, кровную связь. По отцу я Зурабишвили, грузинка.

      – Поэтому вы согласились со мной встретиться и поддержать это обращение, – я протянул ей текст и пожалел о своей прямолинейности.

      Каррер д’Анкосс прищурила сверкнувшие глаза, взяла листок и спокойно произнесла:

      – Меня интересует всё, что происходит в Советском Союзе. Отношения церкви и государства в России всегда были важны, а сейчас важны необычайно.

      Она положила письмо на столик, принялась читать, затем поставила подпись и протянула мне. Я поблагодарил с ненужно горячностью:

      – Елена Георгиевна! Ваша поддержка очень важна. Россия погибнет без веры, без своих святынь!

      – Конечно, система больше не может опираться на атеизм. Её идеология рано или поздно должна измениться, на глазах всё меняется. Это чувствуют и в России, и на Западе.

      Тут же последовал мой наболевший вопрос:

      – Среди верующих в Москве многие говорят о возврате к монархии. Вы думаете, это возможно?

      Она слушала с улыбкой, словно оценивая мою искренность, и ответила без колебаний:

      – Думаю, невозможно. Народ изменился после революции. Вряд ли монарх сможет управлять такой страной, пусть даже условно, как бельгийский король, например.

      Пора было уходить, но я всё-таки решился:

      – Можно напоследок ещё вопрос? Советская система непоправимо пошатнулась, это очевидно. Что ждёт Россию?

      Каррер д’Анкосс помолчала:

      – Будет трудно. Очень трудно. Но в русской истории и не такое бывало.

      – Опять жизнь между смертью и чудом. Хватит ли сил?

      – Хочется в это верить.

      – Спасибо ещё раз, – я шагнул к выходу.

      – Подождите! Вы же читаете по-французски?

      – Конечно.

      – Тогда вот вам небольшой подарок.

      Она, поднялась с кресла, взяла с полки толстую книгу в мягком глянцевом переплёте, вновь села за столик, на миг задумалась и написала несколько слов.

      – Держите на память!

      «Le malheur russe. Essai sur le meurtre politique (Русское несчастье. Эссе о политическом убийстве)». На голубой обложке, словно в небе, светились над горой черепов со знаменитой картины Верещагина крупные слова названия. На титульной странице я прочёл: «Pour Valéry Baïdine en lui souhaitant de réussir à reveiller la Russie5. На добрую память». Ниже её подпись по-французски и число:

5

Валерию Байдину с пожеланием, чтобы ему удалось разбудить Россию.